3
Наводнение на российском Дальнем Востоке приобрело катастрофический характер. Полностью затоплены десятки сел, начались подтопления улиц и в больших городах. По последним данным, от воды пострадало более 4600 домов в Амурской области, Приморье, Хабаровском крае, Якутии, Еврейской автономной области. Разрушено 30 мостов и сотни километров дорог. Почти 14 тысяч человек эвакуировано. В опасной зоне остаются десятки тысяч человек.
Самая тяжелая ситуация в Приамурье. Если будет принято решение открыть затворы Зейской и Бурейской ГЭС, под угрозой затопления окажутся 30 населенных пунктов (в том числе крупных) с общим населением 240 тысяч человек. Пока именно ГЭС сдерживают основной напор воды. Однако по достижению определенного уровня затворы необходимо будет открыть, дабы предотвратить разрушение плотин. Между тем на Зейской ГЭС только за последние сутки уровень воды увеличился на 11 см, составив 319 м (при максимальной норме – 315).
В Благовещенске, где подтоплено несколько улиц и произошли обрушения на одной из набережных, всерьез заговорили о массовой эвакуации. «Мы еще не дошли до пика паводка. То, что сейчас происходит, – лишь 30–40% всего, что нас ждет. Думать, что все это пройдет мимо, не стоит. Давайте лучше прорабатывать наихудший сценарий, вывозить наибольшее количество людей», – заявил губернатор Приамурья Олег Кожемяко на экстренном заседании, в котором участвовали главы городов и районов.
То обстоятельство, что «мимо не пройдет», стало, наконец, очевидным и федеральным властям. Накануне Владимир Путин отменил заседание правительства, которое собирались посвятить как раз ситуации на Дальнем Востоке, и направил главу «РусГидро» Евгения Дода, министра энергетики Александра Новака, главу МЧС Владимира Пучкова и министра здравоохранения Веронику Скворцову в пострадавший регион, чтобы на месте решали возникающие проблемы.
Чтобы такое понимание возникло, понадобилось более двух недель. Все это время сразу несколько российских областей в буквальном смысле уходили под воду, и синоптики давали отнюдь не обнадеживающие прогнозы погоды. Так что чрезвычайная ситуация сложилась не в одночасье и ее никак нельзя назвать неожиданной. Но, помимо местных и региональных руководителей (которым явно не хватало материальных и организационных ресурсов), какую-то активность проявляло только МЧС и министерство обороны.
Все это до боли напоминает катастрофические события огненного лета 2010-го, когда тогдашний премьер-министр Владимир Путин благосклонно выслушивал отчеты глав администраций регионов и министров о том, что «ситуация под контролем», «с проблемами справимся самостоятельно», «причин для паники нет». И только когда заполыхали и дотла сгорели десятки деревень и поселков, пожары вплотную приблизились к городам, а Москву на долгие недели заволокло едким смогом, руководство страны начало принимать экстренные меры.
Тогда же стало очевидным, что считавшееся до этой поры наиболее действенной структурой МЧС совершенно не готово к масштабным бедствиям и не в состоянии бороться с ними. А «ручное управление», когда все замкнуто на одного человека, – явно неэффективно.
Национальный лидер может, конечно, под телекамеры полетать на пожарном самолете над горящими лесами и «поучаствовать» в их тушении, но острейших проблем это никак не решает. Скорее, усугубляет. Ведь специалисты, экологи, представители оппозиции не раз предупреждали, к чему приведет разрушительная реформа пожарной и лесоохраной службы, говорили о губительности «единороссовского» Лесного кодекса. Но власть подобные предупреждения упорно игнорировала. Зато постоянно подчеркивалось, что бедствие-де исключительно стихийное: аномальная, мол, жара, так что в ее последствиях никто не виноват.
Очень похоже развиваются события и три года спустя: только теперь Россия не горит, а тонет. Да еще, в отличие от пожаров 2010-го, бедствия возникли не близ Москвы, а «на краю земли». Так что, пока ситуация не стала по-настоящему критической, дальневосточный потоп был на периферии внимания. И опять-таки главный акцент делается на стихийности происходящего. Теперь высокие руководители твердят об «аномальном наводнении».
Что ж, стихия бывает безжалостной. Но ничуть не менее катастрофичен развал инфраструктуры, который порожден вовсе не природными бедствиями, а политикой властей и практикой управления.
Теперь вода в затопленных районах размывает скотомогильники и кладбища. Например, в затопленной Усть-Ивановке в таком скотомогильнике хоронили животных, больных ящуром. В связи с этим над пострадавшей от наводнения территорией нависла и угроза эпидемий. В поселке Новокиевский Увал госпитализировано 10 человек с острой кишечной инфекцией, еще 140 находятся под наблюдением. Пока речь не идет о таких страшных болезнях, как ящур или сибирская язва. Но и исключать их нельзя: эксперты давно говорили, что вот уже два десятилетия скотомогильники не имеют хозяев, по существу брошены, и это может привести к страшным последствиям. Однако никаких мер не принималось. Приезд министра здравоохранения на несколько дней в Благовещенск здесь ничего не решит.
Многие жители из пострадавших сел не хотят покидать свои затопленные дома, надеясь отстоять имущество, хозяйство. Как говорят некоторые сельчане, лучше уж вместе утонем, чем потом с голоду помирать. Почему же МЧС не организовало эвакуацию того же скота? Почему обещанные за потерю имущества компенсации столь малы? Ведь для людей, которые не имеют работы и иного источника дохода, кроме подсобного хозяйства, такие потери и впрямь смерти подобны.
Дмитрий Медведев заявил, что на ликвидацию последствий наводнения будет выделено 3,2 млрд рублей. Но только в одном Приамурье ущерб уже превысил 3 млрд. А вода не идет на убыль. В КНР, где также не стихают ливни, гидротехнические сооружения на притоках Амура – Сунгари и Уссури исчерпали резервы регулирования стока. По Амуру идет и еще одна волна, вызванная ливнями.
Е. ЮРЬЕВА
