7– Ватсон, есть у нас вчерашний «Таймс»?
– Вон там, в углу.
– Будьте любезны, дайте, пожалуйста, ту страницу, где передовая статья. «Свобода торговли»... Прекрасная передовица! Разрешите мне прочитать вслух один абзац. «Если кто-нибудь будет стараться внушить вам, что та отрасль промышленности, в которой вы лично заинтересованы, находится под защитой покровительственных пошлин, держитесь подальше от таких людей, ибо рассудок должен вам подсказать, что подобная система в конце концов подорвет наш импорт и нарушит нормальную жизнь нашего острова, интересы которого дороги всем нам». Что вы об этом скажете, Ватсон? Блестящая мысль, не правда ли?
Доктор Мортимер посмотрел на Холмса, как смотрят заботливые врачи на тяжелобольных пациентов, а сэр Генри Баскервиль обратил ко мне недоумевающий взгляд своих карих глаз.
– Я не очень-то разбираюсь в таких вопросах, как тарифная политика, – сказал он, – но мне кажется, что мы несколько отклонились от нашей темы.
– Напротив! Мы идем по горячим следам, сэр Генри.
Артур Конан Дойл. «Собака Баскервилей»
ОТПРАВИМСЯ и мы по горячим следам. Итак, 9 июля законность процедур обсуждения присоединения России к Всемирной торговой организации признана Конституционным судом, а на следующий день протокол о присоединении ратифицирован Государственной думой голосами депутатов от «Единой России». Как к этому отнестись?
Точку зрения газеты «Таймс» на этот счет мы привели – вот уже более ста двадцати лет она широко известна всем советским и российским читателям бессмертных рассказов о великом сыщике: держитесь подальше от противников свободы торговли (вступления в ВТО), ибо рассудок должен вам подсказать, что подобная система в конце концов нарушит нормальную жизнь «нашего острова», «интересы которого дороги всем нам».
А вот что считают современные российские противники ВТО. Резюмируем резолюции протестных митингов: «Вступление России в ВТО не отвечает национальным интересам и может привести государство к социально-экономической катастрофе, угрожает его национальной безопасности и суверенитету. Закроются отечественные промышленные и аграрные предприятия, резко сократятся таможенные поступления в бюджет, вырастет безработица, усилится социальная напряженность, и никакие штрафы и полицейщина не остановят яростного справедливого народного протеста. Если протокол вступления России в ВТО ратифицируют, социальный взрыв будет неизбежен!» Словом, в очередной раз будет нарушена нормальная жизнь «нашего острова», «интересы которого дороги всем нам».
Можно предположить, что «социальная напряженность», «угроза национальной безопасности и суверенитету», «справедливый народный протест», «социальный взрыв» и «социально-экономическая катастрофа» – это синонимы. К чему городить такие ужасы по такому ничтожному поводу по сравнению с действительной национальной катастрофой, которая давным-давно уже произошла? Это ж надо: средневзвешенные импортные пошлины снизятся к 2015 году с 9,5 аж до 6 процентов! Однако суть дела заключается, как мы докажем ниже, отнюдь не в мизерности новых соглашений, а кое в чем другом. Пока же допустим, что такое ущемление блохи вызовет «социальный взрыв», то есть социальную революцию, хотя верится в это с трудом. Но разве революция не есть цель революционных партий и движений?
Это что, предупреждение? Если да, то к кому и зачем оно обращено? Если к народу, то народ, учитывая всю его предыдущую «толерантность» к разнообразным «реформам», ее просто не заметит. Тогда неужто оно обращено к действующей власти, дабы она предотвратила «социальный взрыв» и сохранила собственное господство? Но ведь не в первый раз предупреждаем, однако социальных взрывов не последовало ни после гайдаровской либерализации цен, ни после чубайсовской приватизации, ни после кириенковского дефолта, хотя это были экономические события более страшные. Какие же теперь имеются основания утверждать, что взрыв «неизбежно» последует после вступления России в ВТО? Зачем же так кидаться высокими словами, попусту их девальвируя?
На мой взгляд, сегодня в определенных идеологических сферах российского общества наблюдается нечто, что можно назвать «растерянным охранительством». Например, не так давно патриарх Кирилл призвал верующих не допустить апокалипсиса, хотя, если верить Иоанну Богослову, апокалипсис станет преддверием второго пришествия. То есть предстоятель РПЦ призвал не допустить второго пришествия Христа – мол, сами без него как-нибудь обойдемся. Патриарха еще можно понять. Ведь чем позже произойдет апокалипсис, тем больше на земле останется праведников, которым гарантировано прощение на Страшном суде. А если позже совершится Революция? Тогда тем больше погибнет без надежды на воскресение праведников, борющихся не за свое личное спасение, а за социальную справедливость для всего человечества!
В общем, всем пора разбираться. Пусть верующие и их пастыри вдумчивее почитают Новый Завет. А нам, считающим себя последователями марксистко-ленинского учения, нужно повнимательнее вчитаться в труды его основоположников. В данном конкретном случае необходимо ознакомиться с их точкой зрения на протекционизм и фритредерство (свободу торговли) при капитализме. Они-то знали о чем говорили, а не просто нагнетали страсти по поводу современных им «вступлений в ВТО», анализировали их содержание и последствия со строго научно обоснованной классовой точки зрения определенного класса – промышленного пролетариата. Итак.
ВСЕ ТРИ классика исходят в своих оценках, во-первых, из того, что материально-экономическое положение рабочего класса одинаково что при протекционизме, что при свободной торговле. Во взаимоотношениях буржуазии и пролетариата никакой принципиальной разницы между этими системами нет. С этой точки зрения обе системы следует обличать – особенно в тех их аспектах, где они апеллируют к «патриотизму» и «национальным интересам» трудящихся.
Тем не менее, во-вторых, классики исходят из того, что социально-классовые интересы пролетариата обязывают его к поддержке той экономической политики, которая способствует ускорению развития капитализма и ведет тем самым к обострению его противоречий и приближает его конец. И тут встает принципиальнейший вопрос: какая именно политика ускоряет развитие капитализма, а какая – тормозит? Подчеркнем, в обоих случаях речь идет о поддержке буржуазного экономического курса.
Очевидно, шаблонов здесь нет и быть не может. На разных этапах капиталистического развития один и тот же экономический курс может как ускорять, так и тормозить его. Поэтому столь популярный в оппозиционной среде лозунг «смены курса» также менял свое конкретное содержание и общественное значение на протяжении истекших двадцати лет. Правда, далеко не все и не всегда это замечали. Но обратимся к этой проблеме после ознакомления с позициями Энгельса, Маркса и Ленина.
Проблема свободной торговли приобрела в Европе особую актуальность после того, как в 1846 году английская буржуазия добилась отмены импортных пошлин на ввоз в Англию зерна и, как многим тогда казалось, угробила собственное сельское хозяйство. (Это оказалось совсем не так. Открытие таможенных границ, усиление зарубежной конкуренции наоборот привело к мощной интенсификации английского сельского хозяйства). После этого Англия призвала Европу в качестве встречного шага отменить или хотя бы снизить ввозные пошлины на ее промышленные изделия. Началась широкая кампания за свободную торговлю. Такова была обстановка в канун европейской революции 1848 года. В этот период Маркс и Энгельс как раз готовили «Манифест Коммунистической партии», и конкретным экономическим анализом к нему были наполнены несколько их статей именно по вопросу о свободе торговли. Для полноты понимания приходится прибегнуть к обширному цитированию.
Вот что писал Фридрих Энгельс в одной из своих статей 1847 года:
«Буржуазия не может сохранить свои позиции, укрепиться, достигнуть неограниченной власти, если она не будет искусственными мерами охранять и поощрять свою промышленность и свою торговлю. Без защиты от иностранной промышленности она в одно десятилетие была бы повержена и раздавлена».
Точка зрения Энгельса полностью совпадает здесь с точкой зрения противников вступления в ВТО, особенно с точкой зрения 81 российского бизнесмена, арендовавшего на правах рекламы четыре полосы газеты «КоммерсантЪ» от 1 июня этого года. Их список весьма любопытный. В нем нет ни одного олигарха-миллиардера, но зато много претендентов на этот статус. На что же конкретно жалуется и к кому апеллирует этот 81 отечественный товаропроизводитель? Он, как и все протекционисты, апеллирует к национальным интересам вообще и к интересам своих наемных рабочих в частности. Мол, если мы разоримся от иностранной конкуренции, то и вы лишитесь работы, а держава унизится.
Хорошо знакомый с данной проблемой на личном опыте конторского работника на текстильной фабрике своего отца, Энгельс продолжает:
«Но рядом с буржуазией существует еще весьма внушительное число людей, которых называют пролетариями, – рабочий, неимущий класс. Спрашивается, что выигрывает этот последний от введения покровительственной системы?
Господа буржуа, защищающие покровительственную систему, никогда не упускают случая выставлять на первый план благо рабочего класса. Судя по их словам, вместе с введением системы покровительства промышленности для рабочих наступит истинно райское житье, Германия благодаря этому превратится для пролетариев в землю Ханаанскую, где «реки текут млеком и медом». Но если, с другой стороны, послушать сторонников свободы торговли, то получается, что только при применении их системы неимущие люди смогут жить «как у Христа за пазухой», то есть в высшей степени привольно и весело.
Но как знающий откуда ноги растут, сын фабриканта Энгельс замечает:
«Умному буржуа нечего доказывать, что рабочий, будет ли господствовать покровительственная система, или система свободы торговли, или смешанная, получит не более высокую заработную плату, чем та, которая абсолютно необходима ему для поддержания самого скудного существования. Рабочий получает как при одной, так и при другой системе ровно столько, сколько необходимо для сохранения его в качестве действующей рабочей машины».
Каков же вывод молодого конторщика, наследника крупного бизнеса и немца-патриота? Он становится одновременно и на точку зрения пролетариата, и на точку зрения молодой немецкой буржуазии:
«Таким образом, с первого взгляда может показаться, что для пролетария, для неимущего совершенно безразлично, будет ли принадлежать решающее слово сторонникам покровительственной системы или сторонникам свободы торговли. Но так как буржуазия в Германии нуждается в покровительстве против заграницы, чтобы покончить с пережитками средневековья в лице феодальной аристократии и с современными паразитами «божьей милостью», а также чтобы беспрепятственно раскрыть свою собственную внутреннюю сущность, то и рабочий класс заинтересован в том, что содействует неограниченному господству буржуазии». То есть в протекционистской системе.
А КАКОЙ точки зрения придерживался в то же самое время друг и единомышленник Энгельса Карл Маркс? Он соглашается с Энгельсом в том, что «в тех странах, где буржуазия начинает претендовать на то, чтобы с ней считались как с классом, – как, например, в Германии, – она употребляет огромные усилия, чтобы добиться покровительственных пошлин. Они служат ей оружием против феодализма и абсолютной власти, они являются для нее средством сконцентрировать свои силы и осуществить свободу торговли внутри страны».
Но в целом Маркс смотрит на протекционистов с точки зрения более развитого, чем немецкий, капитализма и, соответственно, более развитого (английского) пролетариата, то есть более критично и иронично: «Если бы они (протекционисты. – А.Ф.) говорили с рабочим классом на понятном и откровенном языке, то им следовало бы резюмировать свои филантропические взгляды в следующих словах: лучше подвергаться эксплуатации со стороны своих соотечественников, чем со стороны иностранцев. Я полагаю, что рабочий класс никогда не удовлетворится таким решением вопроса; нельзя не признать, что хотя оно и весьма патриотично, но носит несколько аскетический и спиритуалистический характер для людей, единственным занятием которых является производство ценностей, материальных благ».
«Протекционисты, – уточняет Маркс, – скажут: «В конце концов мы сохраняем, по крайней мере, общество в его нынешнем состоянии. Хорошо или плохо, но мы обеспечиваем рабочему его занятие и не допускаем, чтобы он был выброшен на улицу в результате иностранной конкуренции». Я не собираюсь оспаривать это заявление, я принимаю его. Сохранение, консервация нынешнего положения является, таким образом, самым благоприятным результатом, которого в лучшем случае могут достигнуть протекционисты. Прекрасно, но ведь для рабочего класса речь идет не о сохранении существующего положения, а о том, чтобы обратить его в нечто совершенно противоположное». Сторонники протекционизма «воображают, что якобы этими же средствами можно сделать капитал слабым и уступчивым по отношению к рабочему классу. В конце концов это значит уповать на человеколюбие капитала, как будто бы капитал как таковой может быть человеколюбивым».
О фритредерах Маркс отзывается не менее насмешливо: «Самонадеянность приверженцев свободы торговли, воображающих, что более выгодное применение капитала уничтожит антагонизм между промышленными капиталистами и наемными рабочими, поистине с трудом поддается пониманию. Как раз наоборот, это может привести только к еще более четкому выявлению противоположности между этими двумя классами». И о позиции рабочего класса: «Английские рабочие дали фритредерам почувствовать, что они не склонны стать жертвами фритредерских иллюзий и обмана; и если они, тем не менее, соединялись с фритредерами для борьбы против землевладельцев, то это было сделано ради того, чтобы уничтожить последние остатки феодализма и иметь дело только с одним врагом».
Однако, констатирует Маркс, здесь есть одно большое НО. Дело в том, что «свободная торговля увеличивает производительные силы. Если промышленность возрастает, если богатство, производительные силы, одним словом, производительный капитал повышает спрос на труд, то цена труда, а следовательно, и заработная плата повышаются. Возрастание капитала является обстоятельством, наиболее благоприятным для рабочего. С этим необходимо согласиться». И это притом что «освобожденный от пут капитал несет ему ничуть не меньшее рабство, чем капитал, стесненный таможенными пошлинами». Однако, господа, завершает свою речь Маркс, «не думайте, что, критикуя свободную торговлю, мы намерены защищать покровительственную систему. Покровительственная система в наши дни является консервативной, между тем как система свободной торговли действует разрушительно. Она вызывает распад прежних национальностей и доводит до крайности антагонизм между пролетариатом и буржуазией. Одним словом, система свободной торговли ускоряет социальную революцию. И вот, господа, только в этом революционном смысле и подаю я свой голос за свободу торговли».
ВЫШЕ мы цитировали главным образом марксовскую «Речь о свободе торговли» (1848). Комментируя ее, В.И. Ленин писал, что Маркс «сумел найти критерий для разрешения вопроса, приводящего на первый взгляд к безвыходной дилемме: и свободная торговля, и задержка ее одинаково ведут к разорению рабочих. Критерий этот – развитие производительных сил. Постановка вопроса на историческую почву сразу проявила себя: вместо сравнения капитализма с каким-то абстрактным обществом, каковым оно должно быть (т.е. в сущности с утопией), автор сравнил его с предшествовавшими стадиями общественного хозяйства, сравнил разные стадии капитализма в их последовательной смене и констатировал факт развития производительных сил общества благодаря развитию капитализма. Отнесшись к аргументации фритредеров с научной критикой, он сумел избежать обычной ошибки романтиков, которые, отрицая за ней всякое значение, «выплескивают из ванны вместе с водой и ребенка», сумел выделить ее здоровое зерно, то есть не подлежащий сомнению факт гигантского технического прогресса. Наши народники со свойственным им остроумием заключили бы, конечно, что этот автор, становящийся так открыто на сторону крупного капитала против мелкого производителя, – «апологет власти денег». А между тем именно на этом примере они могли бы изучить то явление, которого они никак не могут (может быть, не хотят?) понять, что признание прогрессивности крупного капитала против мелкого производства очень и очень далеко еще от «апологии».
Поэтому, писал Ленин в одной более ранней работе, «русские марксисты, подчеркивая прежде всего и сильнее всего, что вопрос о свободе торговли и протекционизме есть вопрос капиталистический, вопрос буржуазной политики, должны стоять за свободу торговли, так как в России с особенной силой сказывается реакционность протекционизма, задерживающего экономическое развитие страны, служащего интересам не всего класса буржуазии, а лишь кучке олигархов-тузов, – так как свобода торговли означает ускорение того процесса, который несет средства избавления от капитализма».
Об этих «тузах» Ленин высказывался в своих статьях и книгах неоднократно. В чем состоит сущность либеральной буржуазии с точки зрения экономики? В том, что эта буржуазия боится движения крестьянских масс, и еще более – движения рабочих, ибо оно способно ограничить (теперь же, в ближайшем будущем, без изменения всего капиталистического строя) размеры и формы ее экономических привилегий. А экономическая привилегия буржуазии есть собственность на капитал, приносящая в России в два-три раза больше прибыли, чем в Европе.
Для справки: В 2011 году рентабельность крупнейших корпораций составляла в России 11,5%, в США – 8,6%, в странах Евросоюза – 6,5%. Таким образом, вступление в ВТО означает уменьшение интенсивности эксплуатации наемных рабочих. Результат вступления в ВТО – понижение средней нормы прибыли. Эта тенденция открыта еще Карлом Марксом и подробно проанализирована в третьем томе «Капитала». Нежелание «наших» капиталистов вступать в ВТО есть нежелание «работать» из такого же скромного процента прибыли, из которого «работают» все участники ВТО. Ничего, кроме самой отвратительной алчности, облеченной в белые одежды «патриотизма», здесь нет. Все остальное – страшилки для наивных людей.
«Например, – продолжает Ленин, – буржуазия вполне может господствовать и при 8-часовом рабочем дне. Ее господство будет даже тогда полнее, чище, шире, свободнее, чем при 10–11-часовом рабочем дне. Но диалектика классовой борьбы такова, что никогда без крайней необходимости, без последней необходимости буржуазия не заменит спокойного, привычного, доходного (обломовски-доходного) 10-часового рабочего дня 8-часовым. Сказанное о 8-часовом рабочем дне относится и к верхней палате, и к помещичьему землевладению, и ко многому другому. Буржуазия не откажется от старорусских спокойных, удобных, доходных форм эксплуатации для замены их только европейскими, только демократическими, без крайней, последней необходимости. Эту необходимость может создать только достигшее известной системы и силы движение масс. И буржуазия, отстаивая свои экономические интересы, борется против такого движения».
ИТАК, в работах классиков перед нами две позиции по вопросу о «вступлении в ВТО». Одна «протекционистская» – Энгельса. И две «фритредерских» – Маркса и Ленина. Все они руководствуются соображением о том, какая позиция более способствует развитию капитализма. Ибо, как объяснял Ленин в письме М. Горькому, «кроме как в росте капитализма, нет залога победы над ним. Ни одной реакционной меры вроде запрещения трестов, ограничения торговли и т.п. марксисты не защищают». Но эти позиции относятся к разным стадиям развития капитализма. Позиция Энгельса – к раннему капитализму в Германии, когда протекционизм ускорял развитие, а свобода торговли – тормозила. Позиция Маркса – к более зрелому английскому капитализму, когда протекционизм превратился в тормоз. Позиция Ленина – к российскому полуфеодальному капитализму, с самого начала вступившему в тесный союз с помещичьей бюрократией и пользовавшемуся массой практически крепостнических привилегий. Именно поэтому Ленин с самого начала отстаивал свободу торговли как орудие разрушения этого реакционного союза.
Механически переносить воззрения классиков на современность, конечно,
нельзя. А наша проблема еще сложнее. Дело в том, что в России нынешний капитализм не развился из недр феодализма, а возник в ходе антисоциалистической контрреволюции, капиталистической реставрации. Поэтому политику оппозиции следует оценивать с двух точек зрения: до и после «полной и окончательной» победы реставрации. Это разные периоды, требующие разной стратегии и тактики.
нельзя. А наша проблема еще сложнее. Дело в том, что в России нынешний капитализм не развился из недр феодализма, а возник в ходе антисоциалистической контрреволюции, капиталистической реставрации. Поэтому политику оппозиции следует оценивать с двух точек зрения: до и после «полной и окончательной» победы реставрации. Это разные периоды, требующие разной стратегии и тактики.
Если рассмотреть историю последних 20 лет (1992–2012 годы), то завершение реставрационного периода я датировал бы приблизительно 1998 годом. Основные политические и экономические события этого периода следующие: развал СССР, либерализация розничных цен, указ Ельцина о свободной торговле, ваучерная и жилищная приватизации, финансовые пирамиды, борьба Ельцина с Верховным Советом, государственный переворот 1993 года, первая война в Чечне, залоговые аукционы, президентские «выборы» 1996 года, «семибанкирщина», дефолт.
Все эти события были контрреволюционными и реставрационными, направленными на уничтожение социалистического способа производства, социалистической собственности, Советской власти. Именно тогда была объявлена такая свобода торговли, которой «вступление в ВТО» и в подметки не годится. Именно она заложила экономическую основу формирования криминально-олигархического капитала и массового мелкобуржуазного социального слоя. Вот тогда-то, в начале реставрационного процесса, были оправданны любые контрмеры, в первую очередь протекционистские, и они не были реакционными. Еще можно было повернуть назад, хотя с каждым годом это становилось все труднее и труднее.
Но реставрация может дойти (и дошла!) до такого «порога», «перевала» или «водораздела», за которым бороться с капитализмом следовало уже не мерами его задержки и торможения, а мерами ускорения его развития, как об этом говорил Ленин. Остается выяснить, пройден ли этот водораздел. Эта проблема до сих пор является предметом теоретического спора, но я лично полагаю, что она практически уже решена в пользу завершения реставрации. Доказательства тому я уже неоднократно приводил в своих статьях, а для повторов нет газетной площади.
Поэтому если смотреть на сегодняшний, оформившийся приблизительно после 1998 года, российский капитализм, тесно сросшийся с реакционнейшей постсоветской бюрократией, то ленинская позиция представляется наиболее правильной. Протекционизм, невзирая на все его «патриотические» декларации, остается средством консервации этого отсталого полуфеодального режима. Свобода же торговли – хотя отнюдь не безбрежная, а в очень узких рамках ВТО – является средством некоторого ускорения обострения капиталистических противоречий и приближения краха капитализма в России.
Но будет страдать народ! – заявляют противники свободной торговли. Лицемеры! Чем они занимались все 20 предыдущих лет? Только тем, что проедали общенародную собственность. А теперь талдычат: сначала добьемся преимущества наших товаров на международном (или хоть внутреннем) рынке, и только потом вступим в ВТО. Талдычат об этом уже 20 лет, ничего не делая. И по случаю своего безделья объявляют себя патриотами. Организуют митинги протеста, производящие весьма странное впечатление. С одной стороны, это глас народа, которому внушили, что он страдает под гнетом всемирной финансовой спекулятивной олигархии. А с другой – глас отечественной олигархии, опасающейся конкуренции этой самой всемирной финансовой спекулятивной олигархии. Хорошенькое получается «народное единство»!
Самое страшное, что может произойти с народом, – это смирение с тем, что у него не остается выбора между разными категориями своих угнетателей. Давайте голосовать: кто менее болезненно отрубит нам голову? Официальные политические дискуссии о вступлении в ВТО очень это напоминают. Вновь сочиняются байки столетней давности о том, что есть, мол, буржуазия патриотическая и космополитическая. И что первая выступает против ВТО в защиту «национальных интересов».
Лжете, господа: никакой буржуазии, кроме наднациональной и космополитической в современном мире, в том числе и в России, больше не существует. Времена Энгельса давно прошли. Теперь протекционизм может служить только реакционным задачам. А то, что буржуазия рядится в «патриотические» одежды? Как же ей не рядиться, если «исконно-посконные» традиции позволяют драть с трудящихся больше шкур, чем в «прогнившей» Европе.
Ставка власти делается сегодня целиком на то, что народ и впредь готов «патриотично» терпеть любые ее выкрутасы типа тех, что мы только что созерцали во время Крымской катастрофы. Единственно реальная ставка оппозиции – в призыве к народу: хватит терпеть! А особенно – не подыгрывать власти в нагнетании ложного «патриотизма» по поводу и без повода.
Александр ФРОЛОВ
