2В предыдущей статье на тему «Историческое мышление» шла речь о том, как диалектический материализм превратил историю в практическую науку. Ныне с экрана телевидения понятия «диалектический метод», «марксизм-ленинизм», «исторический материализм» если и произносят, то не иначе как с насмешкой. Вот, мол, какой дурью забивала мозги совков коммунистическая пропаганда! Подобное отношение к научным открытиям Маркса, Энгельса, Ленина и их последователям, их деятельность по превращению истории в практическую науку свидетельствует не только о моральной, но и об интеллектуальной ущербности трубадуров капитализма.
Понять марксизм-ленинизм, изучить коммунистическое учение, освоить диалектическое мышление эти умственные пигмеи просто не в состоянии. Пытаясь объяснить влияние марксистской теории на общественное сознание, создание массового движения, а затем мировой системы социализма, их враги делают это на уровне привычных для них представлений об окружающем мире. Приписывая классикам марксизма-ленинизма и их продолжателям низменные мотивы, они лишь раскрывают свою низменную суть. Излагая исторические события в виде анекдотов или триллера, они показывают, что не способны по-иному воспринимать окружающую действительность и поступки людей.
Поскольку главным для них является денежное вознаграждение, а основным методом получения его служат использование личных связей, подкупы, взятки, их любимые зрелища и книги строятся на примитивных детективных, шпионских или конспирологических сюжетах, – они охотно повторяют или придумывают версии о «коммунистических заговорщиках», о том, что Маркс и Энгельс были платными агентами мировых финансистов, а Ленин получал деньги от германского кайзера.
Вымыслы о дореволюционном Сталине
Ярким свидетельством ущербности хулителей коммунизма являются их нападки на Сталина. Так, Э. Радзинский в написанной им биографии Сталина уверял, что Ленину для его «удобной жизни» в эмиграции требовались деньги, а поэтому ему «пришло в голову использовать в бомбовой работе преданного грузина», то есть Сталина. Ссылаясь на Троцкого, Радзинский утверждал, что Сталин был участником нападения на экипаж с деньгами 26 июня 1907 г. на Эриванской площади в Тифлисе. Проявляя неуемную фантазию, Радзинский уверял, будто именно тогда Сталин повредил свою левую руку. (На самом деле это случилось в детстве.)
Утверждая, что впоследствии Сталин стал устранять свидетелей своего участия в этом нападении, Радзинский сочинил, что участник этих акций С.А. Тер-Петросян (Камо) погиб под колесами автомобиля в 1922 г. – наезд на него был-де заказан Сталиным.
Между тем часть из того, о чем Радзинский повествует тоном первооткрывателя сенсационных разоблачений, была давно и широко известна в нашей стране. События 26 июня 1907 г. на Эриванской площади в Тифлисе в советское время не только не скрывались, а были многократно описаны в исследовательской и художественной литературе – они были даже экранизированы. Деятельность революционеров, совершавших нападения на банки и транспорты с деньгами, рассматривалась в контексте революционной борьбы. «Экспроприации», или сокращенно «эксы», особенно участились в разгар революции 1905–1907 годов. Захваченные деньги, которые воспринимались как боевые трофеи революции, использовались для нужд революционного движения.
Как написано в шестом томе «Советской исторической энциклопедии», выпущенном в 1965 г., Камо «в марте 1906-го выехал в Петербург, где впервые встретился с В.И. Лениным. По поручению Ленина выезжал за границу для закупки и тайной транспортировки оружия в Россию. Чтобы обеспечить партию денежными средствами, в 1905–1906 гг. организовал ряд экспроприаций денег у царского правительства, в том числе в 1907-м – экспроприацию на Эриванской площади в Тифлисе 250 тыс. руб., принадлежавших казначейству. Деньги были отвезены в Петербург и переданы в распоряжение партии». Одновременно Камо «в 1905–1907 гг. неоднократно доставлял из Петербурга в Тифлис оружие и боеприпасы».
Совершенно очевидно, что в советское время участие большевиков в «эксах» в годы революционной борьбы считалось делом достойным и героическим, а поэтому никто не пытался скрыть его в подобных акциях. Особенно много внимания было уделено руководителю и участнику этих акций С.А. Тер-Петросяну. Его яркие деяния получили широкую огласку в советское время. О нем было написано немало книг и создано несколько кинофильмов. В 1931 г. написал очерк о Камо и Максим Горький, которому тот рассказывал в 1920 г. об обстоятельствах некоторых своих «эксов», о том, как он имитировал сумасшествие в берлинской тюрьме, чтобы избежать выдачи российской полиции, разыскивавшей его после налета на Эриванской площади. Нигде – ни в фильмах, ни в очерке Горького, ни в других книгах – ни разу не упоминается имя Сталина как соучастника операций Камо или организатора его акций.
Следует учесть, что многие авторы старались подчеркнуть причастность тех или иных выдающихся деятелей революции к «эксам». Так, в книге И. Дубинского-Мухадзе «Шаумян» утверждалось, что главным организатором нападения на Эриванской площади был Степан Шаумян, который с 1905 г. был одним из руководителей Кавказского комитета РСДРП в Тифлисе. При этом автор книги рассказывал об этом, чтобы лишний раз подчеркнуть заслуги Степана Шаумяна в революции, а не для того, чтобы его дискредитировать.
Однако Радзинский, а затем и его последователи старались объяснить революционную борьбу сугубо корыстными мотивами, как в заурядном детективном боевике. Развивая версию Радзинского, А.Н. Гордиенко в своей книжке «Иосиф Сталин» утверждает, будто из похищенных денег И. Сталин и С. Шаумян присвоили себе 15 тысяч, что позволило им вести разгульный образ жизни в Баку. Радзинский же, в свою очередь, утверждал, что, находясь в Баку, Сталин занимался организацией терактов против нефтяных промышленников, чтобы заставить их платить ему выкупы.
Радзинский скрыл, что Сталин не только не организовывал теракты на нефтяных промыслах, а энергично агитировал против них, видя в этом проявление примитивной формы. В статье «Экономический террор и рабочее движение», опубликованной 30 марта 1908 г. в бакинской профсоюзной газете «Гудок», Сталин говорил о бунте рабочих против орудий и средств производства как об архаичном и давно пройденным во времена луддитов этапе рабочего движения.
Поразительно, что Э. Радзинский, выдающий себя за исторического писателя, так закономерно тенденциозен и вовсе не дорожит своей творческой репутацией.
Главное оружие Сталина
Мнением Радзинского, Гордиенко и многих других можно было бы пренебречь, если бы оно не совпадало с оценками – которые упорно распространяют большинство российских либеральных СМИ – и не соответствовало официальной позиции правительства России. «Сталин – преступник», – утверждает бывший президент, а ныне премьер РФ Д.А. Медведев.
Однако, защищая Сталина от несправедливых нападок, многие патриоты России не видят различия между ним и такими «державниками», как Витте и Столыпин. Другие же, приводя свидетельства о роли Сталина в становлении и развитии социалистического отечества и отдавая должное его таланту или даже гениальности, говорят лишь о его индивидуальных качествах. При этом забывают указать, что основным оружием Сталина была марксистская теория диалектического материализма, а главной причиной его достижений – блестящее овладение им этой теорией. Об этом справедливо сказано в недавно опубликованной книге В.В. Суходеева «И.В. Сталин: истый марксист-ленинец».
Еще в юные годы, вступив в ряды социал-демократической подпольной организации, Сталин осознал огромные возможности марксистской теории. В своей ранней работе «Коротко о партийных разногласиях» Сталин писал о невозможности рабочего движения добиться побед без теории.
Помимо тщательного изучения марксистской теории Сталин приобрел немалый опыт применения этой теории на практике. В отличие от своих будущих оппонентов в партийном руководстве (Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина), которые провели большую часть дореволюционного времени в заграничной эмиграции, Сталин постоянно работал в России в условиях царского подполья, лишь иногда выезжая за рубеж, главным образом для участия в съездах партии.
Сталин был убежден в том, что марксистская теория не должна была оставаться вещью в себе. Он так определял место теоретических знаний в общественных процессах: «Что такое научный социализм без рабочего движения? – Компас, который, будучи оставлен без применения, может лишь заржаветь, и тогда пришлось бы его выбросить за борт». Лишь в соединении стихийного протеста с теорией он видел возможность создания упорядоченного и целеустремленного движения: «Соедините то и другое вместе, и вы получите прекрасный корабль, который прямо понесется к другому берегу и невредимым достигнет пристани. Соедините рабочее движение с социализмом, и вы получите социал-демократическое движение, которое прямым путем устремится к «обетованной земле».
Постоянно применяя марксистский анализ к опыту рабочего движения, выделяя отдельные стадии его развития, сравнивая их по наиболее существенным признакам и обращая внимание на происходившие качественные изменения в классовой борьбе, Сталин, как и другие большевики, учился прогнозировать будущее развитие революционного процесса в России и намечать будущие действия даже местных организаций партии. Об этом свидетельствуют, например, его работы «Надо бойкотировать совещание!», «Совещание и рабочие», «О декабрьской забастовке и декабрьском договоре», написанные в 1907 г. в бакинском подполье.
Глубокий анализ далекого прошлого и сравнительно недавно прошедших событий позволял Сталину делать верные прогнозы. Можно сравнить прогностическую способность марксиста-ленинца Сталина и венценосного властителя России, имевшего в своем распоряжении все источники информации царского режима. 8 января 1905 г. Николай II записал в своем дневнике: «Ясный морозный день. Было много дела и докладов. Завтракал Фредерикс (министр царского двора. – Ю.Е.). Долго гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах». Из этих слов ясно, что хотя забастовки в Петербурге вызывали у царя известное беспокойство, за несколько часов до «кровавого воскресенья» он и не подозревал о глубине и размахе революционных настроений рабочих России.
Вряд ли самодержец знал, что в этот же день, 8 января 1905 г., нелегальная Авлабарская типография опубликовала прокламацию, в которой говорилось: «Возмущенные народные массы готовятся к революции, а не к примирению с царем... Русская революция неизбежна. Она так же неизбежна, как неизбежен восход солнца. Можете ли вы остановить восходящее солнце?» Эту прокламацию написал Иосиф Джугашвили за пару дней до начала первой русской революции.
Изучение истории в разгар революции и Гражданской войны
Объясняя политику партии в ходе бурных событий 3–4 июля 1917 г. на экстренной конференции Петроградской организации РСДРП (большевиков), Сталин ссылался на исторический опыт партии. Он говорил: «Напомню вам аналогичные случаи из истории нашего рабочего движения. 9 января 1905 г., когда Гапон вел массы к царю, партия не отказалась идти с массой, хотя знала, что идут черт знает куда. Теперь, когда движение шло не под лозунгами Гапона, а под нашими лозунгами, мы тем более не могли уйти от движения. Мы должны были вмешаться как регулятор, как партия сдерживающая, чтобы охранить движение от возможных осложнений».
В этом выступлении Сталин показывал динамику революционного процесса 1917 г., обращая внимание на быстро сменявшие друг друга периоды. Говоря о свержении самодержавия, Сталин заявлял: «В результате первого кризиса власть помещичья уступила место власти буржуазии, поддержанной Советами, «представляющими» интересы пролетариата и мелкой буржуазии».
Давая оценку итогам апрельских событий 1917 г., Сталин сказал: «Второй кризис разрешился в «пользу» Советов путем вступления в буржуазное правительство «социалистов» от Советов».
«При третьем июльском кризисе, – подчеркивал Сталин, – солдаты и рабочие открыто поставили вопрос о взятии власти трудящимися – мелкобуржуазной и пролетарской демократией, с устранением из правительства всех капиталистических элементов».
На проходившем в подполье VI съезде большевистской партии Сталин, руководивший съездом, на основе анализа истории развития революции в России сделал оправдавшийся прогноз: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму». Отвечая на возражения сторонника троцкизма Е. Преображенского, Сталин высказал важную самохарактеристику: «Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего».
Гражданская война еще не завершилась, а Сталин уже подверг историческому анализу ее ход. Выступая с докладом на торжественном заседании Бакинского Совета 6 ноября 1920 г. по случаю третьей годовщины Октябрьской революции, Сталин не ограничился историческим анализом Гражданской войны, но постарался осмыслить ее уроки для дальнейшей политической деятельности Коммунистической партии. В своей статье «К вопросу о стратегии и тактике» Сталин сравнивал выбор РСДРП политического курса в первые годы своего существования с выбором направления главного удара по войскам Деникина. Он иллюстрировал положение о тактическом успехе в политике напоминанием о том, как «успехи нашей кавалерии под Воронежем и пехоты под Орлом создали обстановку, благоприятную для удара под Ростовом».
В то же время он доказывал гибельность для кампании тактического успеха, если он не соответствует стратегическим возможностям, указав на увлечение Деникиным прорывом к Москве осенью 1919 г. и попытку Красной армии решить «непосильную задачу прорыва в Европу через Варшаву».
На основе опыта Гражданской войны Сталин сумел выработать ряд положений о политической стратегии и тактике, которые затем вошли в его работу «Об основах ленинизма». Сталин показал, что не только на войне, но и в условиях мировой политической борьбы важно сосредоточить главные силы в решающий момент на наиболее уязвимом для противника пункте. Не только на войне, но и в политической борьбе, подчеркивал Сталин, важен выбор момента решающего удара.
Опыт Гражданской войны убедил его в важности неуклонного проведения уже принятого курса «через все и всякие затруднения». В то же время Сталин осознал необходимость умело маневрировать резервами, для того чтобы порой осуществить «правильное отступление, когда враг силен, когда отступление неизбежно».
Важнейшим уроком из опыта войны для Сталина стало «нахождение в каждый данный момент того особого звена в цепи процессов, ухватившись за которое можно будет удержать всю цепь и подготовить условия для достижения стратегического успеха».
Против мечтаний о мировой революции
Политические оппоненты Сталина плохо знали не только российскую действительность и рабочее движение России, но и зарубежное рабочее движение, они не участвовали активно в деятельности рабочих организаций стран пребывания. Их знания о конкретных проблемах трудящихся и их борьбе были во многом взяты из книг, газет и бесед с интеллигентами западных стран.
С одной стороны, полагаясь на эту информацию, вожди оппозиции нередко сбивались на утопические схемы, которые не были основаны на подлинных фактах и научном анализе. Так, весной 1920 г. Троцкий не исключал «возможности, что мы перейдем к более или менее развитому социалистическому хозяйству в течение 3–4–5 лет». Он рассуждал о том времени, когда «колеса промышленности и сельского хозяйства будут вертеться, повинуясь электрической кнопке в руках ЦК нашей партии», и превращении всего сельского хозяйства «в одну пшеничную ферму, руководимую одним центром». Ему вторил Бухарин, который в своем докладе о работе Коминтерна неожиданно сбивался на фантазии об аэропланах, которые «управляются из любого кабинета».
С другой стороны, вожди оппозиции сильно переоценивали революционные возможности пролетариата западных стран и исходили из того, что фантастические цели могут быть достигнуты благодаря скорой мировой революции или хотя бы после революции в Германии. Считалось, что после революции германская промышленность, германские инженеры, техники и квалифицированные рабочие помогут превратить Россию в передовую страну мира.
В разгар полемики по Брестскому договору в марте 1918 г. Ленин в своем выступлении на VII съезде партии так отвечал Бухарину: «Да, мы увидим международную мировую революцию, но пока это очень хорошая сказка, очень красивая сказка – я вполне понимаю, что детям свойственно любить красивые сказки. Но я спрашиваю: серьезному революционеру свойственно ли верить сказкам?»
Однако поражения революций в Венгрии, Баварии, Словакии в 1919 г., разгром частей Красной армии в Польше в августе 1920 г. показали, что время мировой революции еще не настало. Констатируя реальное положение на международной арене, в своем выступлении в начале 1921 г. на Х съезде РКП(б) Л.Б. Каменев признавал: «Наши предположения о быстрой помощи, которая могла бы прийти к нам из Западной Европы в виде мировой революции по крайней мере в одной или двух капиталистических странах, не осуществляются с той быстротой, которая была бы желательна и которая чрезвычайно быстро облегчила бы нашу задачу». Было очевидно, что желание мировой революции оставалось для советских руководителей неисполнимой мечтой.
Мечтания ряда партийных руководителей о мировой революции объяснялись их неготовностью решать проблемы России и страхом перед российским крестьянством. В предисловии, написанном в 1922 г. к книге «1905 год», Троцкий, доказывая неизбежность «перманентной революции», утверждал: «Пролетариат... придет во враждебные столкновения не только со всеми группировками буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения смогут найти свое разрешение только в международном масштабе, на арене мировой революции «пролетариата». Поэтому они ждали революции в стране с численным преобладанием пролетариата.
Острый экономический, социальный и политический кризис в Германии в 1923 г. вновь всколыхнул надежды на революцию в этой стране. 23 сентября 1923 г. Политбюро приняло тезисы «Грядущая германская революция и задачи РКП», и была даже определена дата этой революции – 9 ноября 1923 года.
Автор этих тезисов – Зиновьев, а также Троцкий и другие, считавшие до сих пор Октябрьскую революцию лишь прологом для «чисто пролетарских революций», механически переносили опыт Октября на Германию. Доказывая авантюризм этих предложений, направленных на экспорт социалистической революции в Германию, Сталин в своем письме от 8 августа 1923 г. писал Зиновьеву: «Беря власть, мы имели в России такие резервы, как: а) мир, б) земля крестьянам, в) поддержка громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству советскую страну, чего у нас не было, но что можем мы дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем случае». А в худшем случае – их разобьют вдребезги и отбросят назад». События осени 1923 г., в ходе которых выступления германских коммунистов были подавлены, подтвердили правильность сталинского прогноза.
Поражение германской революции стало поводом для Троцкого обвинить советское руководство в нерешительности. В своей работе «Уроки Октября» Троцкий продолжал механически переносить опыт Октябрьской революции в России на Германию, совершенно игнорируя национальные особенности двух стран и специфику исторических условий двух революций.
За социализм в одной отдельно взятой стране
Иным был ответ Сталина на поражение германской революции. Глубокое изучение реального положения в мире и в СССР на основе метода диалектического материализма позволило Сталину пересмотреть распространенное среди марксистов положение о том, что построение социализма возможно лишь в стране с преобладанием пролетариата среди населения. Вскоре после смерти Ленина в апреле 1924 г. Сталин выступил в Свердловском университете Москвы с циклом «Об основах ленинизма».
В этих лекциях, которые затем легли в основу главной книги Сталина «Вопросы ленинизма», он попытался объяснить, почему первая социалистическая революция, вопреки прежним представлениям марксистов, произошла в России. Одновременно он постарался объяснить место ленинизма в научной коммунистической теории.
Прежде всего Сталин выступил против противопоставления России остальному миру, доказывая, что в эпоху империализма «отдельные страны и отдельные национальные хозяйства перестали быть самодовлеющими единицами, превратились в звенья единой цепи, называемые мировым хозяйством». Сталин утверждал: «Фронт капитала прорвется там, где цепь империализма слабее, ибо пролетарская революция есть результат разрыва цепи мирового империалистического фронта в наиболее слабом ее месте, причем может оказаться, что страна, начавшая революцию, страна, прорвавшая фронт капитала, является менее развитой в капиталистическом отношении, чем другие, более развитые страны, оставшиеся, однако, в рамках капитализма. В 1917 г. цепь империалистического мирового фронта оказалась слабее в России, чем в других странах. Там она и прорвалась, дав выход пролетарской революции». Так Сталин объяснил то, что ставило в тупик не только троцкистов, но и многих марксистов в мире: почему Россия, отстававшая от других стран Запада по уровню развития, стала родиной первой пролетарской революции, предсказанной Марксом и Энгельсом.
На основе марксистского анализа всемирного общественного развития Сталин делал вывод о том, что Россия «должна была стать узловым пунктом противоречий империализма», а «центр революционного движения должен был переместиться в Россию». Подчеркивая роль Ленина как теоретика Октябрьской революции, Сталин говорил, что ленинизм – это не чисто российское явление, а «марксизм эпохи империализма и пролетарских революций».
Одновременно Сталин указывал на то, что слабость России как звена мирового империализма объяснялась также мощью антикапиталистических сил в нашей стране – революционного пролетариата и союзного ему многомиллионного крестьянства. При этом он резко осуждал теорию «перманентной революции» Троцкого – Парвуса.
На основе положений этой работы Сталин вскоре сделал вывод о возможности построения социализма в «одной, отдельно взятой стране» – в СССР. Это теоретическое положение не было взято с потолка, а стало результатом внимательного и глубокого изучения возможностей Советской страны.
Ленин в декабре 1922 г. в своем «Письме съезду» написал, что, «сделавшись генсеком», Сталин «сосредоточил в своих руках необъятную власть», но он не упомянул, что на этом посту Сталин прежде всего постарался сосредоточить в своих руках небывалую до тех пор информацию обо всех сторонах жизни страны. И это ему было нужно не для укрепления личной власти, а для понимания того, что происходит в стране, для разработки наиболее верных решений в интересах страны.
По словам вновь назначенного в аппарат Сталина Л.М. Кагановича, секретари обкомов или губкомов должны были регулярно информировать ЦК партии в закрытых письмах о самых различных сторонах жизни в своей области или губернии. В ежемесячных отчетах они должны были указывать «важнейшие явления хозяйственной жизни за истекший месяц (состояние урожая, ход продработы, работа основных предприятий, состояние транспорта, развитие кооперации, поступление местных налогов)».
Отчеты должны были показать «настроения рабочих и различных слоев крестьянства (по возможности сообщать один-два характерных факта). В отчетах сообщалось «о враждебных нам политических партиях (их влиянии в тех или иных слоях населения, методах работы и т.п.)».
Надо было указать на «состояние работы советского аппарата», рассказать о «жизни партийной организации, в том числе о волнующих членов партии вопросах». При этом следовало обращать внимание на характерные особенности той или иной губернии, области или республики.
Каганович вспоминал, что отчеты должны были составляться «не как лаконические, сухие ответы на вопросник, а в форме описательного доклада, в котором выделяются наиболее важные и характерные моменты, где отдельные его части причинно связаны друг с другом, подтверждая общие положения фактами, конкретными данными, даже ссылками на протоколы, избегая общих мест, не подтвержденных фактами и конкретными данными, а также повторений одних и тех же сведений из месяца в месяц». Поскольку подобная информация поступала также от откомандированных на места инструкторов ЦК, то открывалась возможность перепроверить точность получаемых сведений.
С помощью таких отчетов Сталин получал всестороннюю и полную информацию о положении дел в стране. Однако он не ограничивался сведениями по официальным каналам. Сталин учредил службу так называемых информаторов, которые должны были секретно сообщать объективные сведения о положении в различных областях жизни Советской страны. Среди информаторов ЦК Л.М. Каганович назвал ряд писателей, а также лиц, впоследствии занявших посты секретарей райкомов партии, ректоров учебных институтов.
Такие отчеты, поступавшие к нему каждый месяц, позволяли Сталину увидеть динамику развития страны по множеству направлений.
На этой основе он мог выделить движущие силы происходящих процессов, определить смену одного этапа развития другим, появление новых тенденций, которые могут стать ведущими на следующем этапе, и на основе этого определить политику страны. Неверию в силы страны и пассивному ожиданию мировой революции Сталин противопоставил выводы, основанные на научном анализе огромной информации о возможностях страны для ее дальнейшего развития.
Никогда не отделяя развитие СССР от процессов, происходивших во всем мире, Сталин постоянно изучал всю доступную информацию о положении в мире, включая разведанную из-за рубежа. На этой основе он делал обоснованные прогнозы дальнейшего развития международных событий. Так, в своем отчетном докладе на XVI съезде партии (июнь–июль 1930 г.) Сталин обратил особое внимание на мировой экономический кризис, разразившийся в октябре 1929 года. В то время как многие политики и даже экономисты различных стран мира утверждали, что речь идет о временном спаде, который завершится к концу 1930 года, последующие события показали, что Сталин оказался прав – «нынешний кризис является самым серьезным и самым глубоким кризисом из всех существовавших до сих пор мировых экономических кризисов».
Сталин оказался так же прав, предсказав, что «мировой экономический кризис будет перерастать в ряде стран в кризис политический. Это значит, во-первых, что буржуазия будет искать выхода из положения в дальнейшей фашизации в области внутренней политики». Это было сказано почти за три года до прихода Гитлера к власти. Не ошибся Сталин, указав на то, что «во-вторых... буржуазия будет искать выхода в новой империалистической войне в области внешней политики». Этот прогноз был сделан за девять лет до начала Второй мировой войны.
На основе анализа международной действительности Сталин в 1928 г. пришел к выводу: «Противоречие между капиталистическим миром и СССР... не ослабевает, а усиливается. Нарастание этого противоречия не может не быть чревато опасностью военной интервенции... Опасность новых империалистических войн и интервенций является основным вопросом современности». Вместе с тем он еще в 1921 г. предлагал: «Использовать все и всякие противоречия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами в целях разложения империализма». Этими принципами Сталин руководствовался перед войной и в ходе войны.
Исходя из наличия возможностей в СССР для ускоренного движения вперед и сравнивая ситуацию в стране с положением в остальном мире, Сталин сделал вывод: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Этот прогноз оказался точным. Если бы к февралю 1941 г. СССР не приблизился к уровню передовых стран в создании оборонной промышленности, вряд ли он бы смог устоять через несколько месяцев под натиском гитлеровской Германии.
На основе глубокого и поэтапного анализа развивавшихся процессов вырастали поэтапные планы грядущего развития страны. Если сталинский анализ пройденного пути уподобить глубоким шахтам, то можно представить, что они использовались для запуска многолетних планов развития, которые, как многоступенчатые ракеты, устремлялись к дальним целям. Советский Союз, руководители которого постоянно проверяли свою текущую деятельность на основе марксистского анализа исторического развития общества, стал первой страной в мире, в которой начали разрабатывать планы развития хозяйства на многолетнюю перспективу.
Программа ускоренного движения страны вперед, выдвинутая Сталиным, была встречена в штыки Троцким, Зиновьевым, Каменевым и их сторонниками, а затем Бухариным и его единомышленниками, которые держались за книжные схемы, не исследуя саму диалектику жизни. В отличие от них, Сталин, как всегда, полагался на свое главное идейное оружие – марксистскую теорию диалектического материализма.
Правда, полагаясь порой на недоброкачественную информацию или выдавая желаемое за действительное, Сталин делал неверные выводы.
Поэтому иногда его прогнозы и планы оказывались ошибочными. Однако тот же метод диалектического материализма помогал ему увидеть корни своих ошибок и принять меры к их исправлению.
Юрий ЕМЕЛЬЯНОВ
