1В январе 2003 г. мне довелось несколько часов провести в городе Белинском, бывшем Чембаре, в Пензенской области. Вы знаете, что там находится дом-музей этого талантливого человека, прославившего Чембар на весь читающий мир.
До этого мне довелось учиться в Белинском педагогическом училище имени Белинского, Пензенском педагогическом институте имени Белинского, гулять по улицам Белинского в разных городах, поклониться праху Белинского на «Литераторских мостках» в Петербурге. В первый раз, будучи ребенком, увидел книгу с картинками о Чембаре. Так что Белинский давно живет со мной. В последнее время, равно как и при царском режиме, в адрес критика звучит много огульной хулы, поэтому мне хотелось бы попытаться убедить публику, что это, мягко говоря, несправедливо. Прежде всего для меня Белинский интересен как историческая личность.
В 1839 г. в город Санкт-Петербург, устроенный на болоте, насквозь открытый для ветров с Балтийского моря, из Первопрестольной столицы приехал подданный Его Императорского Величества Николая I москвич Белинский. До этого он жил в Пензе и Чембаре. Во всех этих городах каждый день он прохаживался и выгуливался стандартно одинаковыми маршрутами, к примеру, из мясной лавки в редакцию, а оттуда в литературный салон или к девицам. Красная улица, Верхняя Пешая, Кузнецкий Мост, Литейный проспект – они есть и поныне, и теперь по этим улицам ходим мы – в городах Белинском, Пензе, Москве и Петербурге.
Как и мы, он занимал до получки жалованья, зевал на слона, глазел на модниц-красавиц, жаловался на жизнь и даже чихал и кашлял. Словом, ничего хрестоматийного и иконописного. Скорее, он был в быту самый посредственный, т. е. заурядный, обыкновенный человек, но велик как Личность с большой буквы. Белинский схож с некоторыми неуютными персонажами Достоевского и Льва Толстого: чахоточный, рефлексирующий, в поношенной одежде, словом, находящийся в конфликте с жизнью неудачник, но при этом не убивший ни одну старушку и не воевавший нигде; убежденный, что просвещением спасется мир. Потому неудивительно, что как человек Белинский часто разочаровывал окружающих, особенно приезжавших из провинции поглазеть на столичную знаменитость. Они надеялись лицезреть и подержаться за руку со светским львом, а встречались с застенчивым, сутуловатым, невысокого роста человеком. Обращали на себя внимание красивые голубые глаза.
Мальчик Виссарион родился в Финляндии, в пригороде нынешней столицы Суоми Хельсинки, только что вошедшей (1809 г.) при Александре Первом «Благословенном» в состав Российской империи, был первенцем в семье флотского штаб-лекаря. Это святое для русской литературы место – крепость на острове Суоменлинна (в переводе с финского языка «Финская крепость») мне довелось посетить в июле 2006 года. В России прижилось шведское название этого места – Свеаборг (в переводе со шведского: «Шведская крепость», т.к. до 1809 г. это были владения шведов). Заочным крестным отцом у младенца Висяши был великий князь Константин Павлович. Мама звала его Висяшей. Виссарион окончил начальную школу – Чембарское уездное училище. Из средней школы – Пензенской гимназии – он ушел сам, а из МГУ его исключили за политическую неблагонадежность. Незавидное начало биографии!
Чембар–Пенза–Москва–Петербург – это четыре главных адреса Белинского. В северной же столице он и женился в 32 года на особе 31-летней, Марии Васильевне Орловой. По тем временам это был поздний брак. Он был отцом троих детей, из них только старшая дочь – Ольга – выжила, а Владимир и Вера умерли во младенчестве.
Свою критическую деятельность (итог его работы – Полное собрание сочинений в 13 томах, изданное в 1950-х гг.) он начал в 1834 г. со статьи «Литературные мечтания». На следующий год он трудился секретарем у Полторацкого, тоже графомана, творившего под псевдонимом Дормидонт Прутиков. Начал Белинский «чернорабочим литературы». Финал был в 1848 г. – в год смерти критика. Тогда Белинский служил в «Современнике» у Некрасова ведущим критиком, красиво изъясняясь, в чине литературного генерала. Что же он сотворил полезного за 14 лет служения русской словесности?
Всю жизнь Белинский испытывал нужду в деньгах, и потому он жил весьма бедно, на одну зарплату. в маленьких съемных квартирках, съемных и меблированных кое-как, питаясь впроголодь.
Видимо, все это дало основание А.И.Герцену писать так, что «Белинский убит, 35 лет, голодом и нищетою». Он торопился сделать как можно больше. Но силы его были уже на исходе. Он умер в полных 36 лет, получая приблизительно двойное генеральское жалованье. Но при этом не дожил меньше недели до своего 37-летия. Белинский любил семью, комнатные цветы и боялся пьяных мастеровых. Гувернеров в детстве у него не было, классического, наподобие, как у М. Ю. Лермонтова, воспитания и образования он не получил, иностранных языков не знал, хотя и переводил Поля де Кока с французского, одевался просто и даже неэстетично-отталкивающе. При этом посещал литературные салоны и для красоты вставлял в свои работы французские выражения и немецкие слова. В музыке он слушал шубертовского «Шарманщика», любил «адскую пляску» из «Роберта-дьявола» композитора Мейербера. Любил русские народные песни, романсы русских композиторов.
Интенсивно работал критик не каждый день, а дней 10–15 в месяц. Писал же Белинский так быстро, умно и много, что в то время, видимо, никто так и не сочинял. Об этом хорошо поставлен уникально-правдивый, малость образцово-слащавый, почти героический (хотя что в нашем литераторе героического-то?) фильм «Белинский» режиссера Г.М.Козинцева. Добрым словом можно помянуть и актера С.И.Курилова, снявшегося в заглавной роли.
Оставаясь разносторонне развитым человеком, Белинский на полном серьезе относился к себе как к посредственному второразрядному литератору и временами жаловался, тяжело вздыхая: «Из своей кожи не выпрыгнешь…»
Фактически объективно Белинский – прямой соавтор Пушкина и Лермонтова, Тургенева и Достоевского, Григоровича и Некрасова, целой плеяды других великих служителей литературы – его гениальных современников. Именно он дал многим путевку в жизнь. Своим добрым сердцем и просвещенным разумом он благословил золотой век всей русской литературы (без кавычек в выражении «золотой век»). Белинский жил удивительно кстати, в свое время, и вовремя, только жалко, что мало. Он поставил на недостижимую высоту литературную и театральную критику, де-факто основал ее, как основывают религии и государства, открывают новые континенты.
В краю эстетики и теории литературы критик зашел так далеко, глубоко и всеобъемлюще, что вот уж отмечаем 200-летие со дня рождения Белинского (2011-й год на дворе!), а нам в общем-то нечего и присовокупить к его работам, разве что какие-то «мимолетки» и вариантики, ибо нет такого большого жизненного вопроса, да и литературного тоже, на который нельзя найти ответ в его работах.
Человек настроения, высоко эмоционально организованный, Белинский оставался великодушным до тех пор, пока не впадал в буйное озлобление, когда при нем ругали неосмотрительно русский народ, апостолов словесности. Он так с жаром ругался со своими визави, что еще чуть-чуть – и поколотит.
Литературной известности Белинского способствовал и такой факт из жизни: в салоне князя Владимира Одоевского, куда, будем справедливы, Виссарион вовсе и не хотел идти, он упал со стула и опрокинул столик с одной ножкой. Бомонд стал спрашивать князя, кто этот неловкий незнакомец, который у вас тут мебель ломает? На что Одоевский отвечал: «Как же, это Белинский, критик из Москвы, великий талант. Дайте срок – он еще нам всем хвосты накрутит».
Позднее тот же Одоевский так отозвался о критике: он «был одною из высших философских организаций, какие я когда-либо встречал в жизни».
Эта ходячая сценка стала прямым подарком для дальнейших биографов Белинского. Даже английский драматург Томас Стоппард отдал дань этому сюжету в своем долгом (по времени, с 12.00 до полуночи, в трех частях он идет) спектакле «Берег утопии», поставленной им вместе с режиссером А.В.Бородиным на сцене московского Молодежного театра.
Достоевский писал, что Белинский – «это был самый торопившийся человек в целой России». Также Фёдор Михайлович донес до нас слова Белинского: «А вот как зароют в могилу (он знал, что у него чахотка), тогда только спохватятся и узнают, кого потеряли».
Прошло очень мало лет, и в николаевской России стали читать Белинского взахлеб и почти все грамотные люди, его знали даже купцы, попы, раскольники из крестьян и грамотные приказчики из лавок. Шикарных же похорон у критика не было, за его гробом, в отличие от похорон Тургенева или Некрасова – его друзей, на Волково кладбище в Петербурге шли всего человек 20, включая агентов III отделения и случайных любителей подобных мероприятий.
Повторюсь, что умер критик в мае 1848 г. Его святую для меня могилку на том кладбище, на «Литераторских мостках», я посетил еще в марте 1991 г. – это была одна из главных целей моей первой поездки в город-герой Ленинград. По крайней мере последние 5 лет он мучительно угасал, болея легкими. К.Д.Кавелин метко отметил, хотя и цинично отчасти: «угасал он очень кстати», ведь дело происходило накануне и во время европейских революций 1848 г. А самодержец Николай «Палкин» помнил день декабризма.
Незадолго до кончины Белинским напрямую заинтересовалось III отделение, но по правде говоря, чисто формально. Некто подкинул матерный памфлет на царя Николая Первого, а потому в III отделение, курировавшее тогда литературный процесс, стали вызывать всех писателей – одного за другим – чтобы путем сличения почерка найти смутьяна. Белинского тоже вызвали, но он не мог явиться по состоянию здоровья и отделался письмом, не явившись для беседы лично. Этого было достаточно. Через своего знакомого, работавшего там, бывшего его пензенского учителя М.М.Попова, критик захотел узнать, почему его вызывают. Попов ответил, что с Белинским желает познакомиться Леонтий Васильевич Дубельт, «хозяин и отец русской литературы».
После смерти Белинского проиграли Крымскую войну, отменили крепостное право, родились и умерли титаны слова, отгремели три революции, две мировые войны, преобразилась русская действительность – только проблемы литературы меняются мало. «Отцом русской интеллигенции» стал Белинский, хотя на эту роль номинировались у нас в земле русской и Пётр Великий и А.Н.Радищев.
Фотографий критика у нас нет: есть посмертная маска и живописные портреты. Всего 6 изображений критика создал художник К.А.Горбунов, упомянутый, как и Белинский, в «Пензенской энциклопедии». История не сохранила нам точной даты, когда впервые познакомились Виссарион Григорьевич и Кирилл Антонович. Видимо, поводом к встрече послужило то, что оба жили в Пензенской губернии, а может, их свели общие знакомые? В любом случае к лету 1838 г. они были уже близки, вместе ездили в гости в бакунинское имение Прямухино (ныне – в Тверской обл.). Именно тогда же Горбунов и создал первый портрет критика. Крепостной нарисовал разночинца. Белинский радовался, что дела у Кирюши, будущего академика живописи, идут хорошо…
Надо помнить слова философа К.Г.Юнга о том, что «никогда нельзя экономить на трех вещах: на здоровье, на образовании и на путешествиях». По пушкинским местам, или – по лермонтовским местам, люди у нас охотно путешествуют. Даже есть путеводители. По местам, связанных с личностью Белинского, ездят единицы. Путеводителей, типа «По Белинским местам», я не видел. Расскажу об одной подобной поездке.
20 июля 2009 г. мне довелось посетить в Польше Валбжихский повят (район) – это Нижне-Силезское воеводство (область). Центром района является город Валбжих (127 тыс. жителей), находящийся в горах Судетах. Близ Валбжиха располагается горный бальнеоклиматический курорт Щавно-Здруй – это городок, практически слившийся с районным административным центром. Мое путешествие было недолгим, практически полдня.
Живя в отпуске в гостях у моего друга Вацлава Млейнека в чешском городе Яромерж (в 135 км от Праги и в 20 км от польской границы), ранним утром автобусом доехал до райцентра в городе Наход. Потом пересел на автобус до польского приграничного городка Кудова-Здруй. Пограничный чешско-польский контроль ныне отсутствует по причине членства обеих стран в Евросоюзе.
Из Кудовы был утренний рейс до Валбжиха, откуда до Щавно-Здруй рукой подать. Любителям русской словесности и студентам Пензенского педагогического университета, к примеру, точно известно, что в XIX веке этот курорт назывался Зальцбрунн – именно там наш великий классик В.Г.Белинский создал свое знаменитое «Письмо к Гоголю». 15 июля (3 июля по старому стилю) 1847 г . Виссарион Григорьевич закончил его писать.
В фильме Козинцева «Белинский» (1951г.), снятом на киностудии «Ленфильм», очень ярко показан процесс создания этого исторического документа, ставшего де-факто завещанием «отца русской интеллигенции».
Вспомним предысторию. Перед отъездом Белинского на лечение за границу, в журнале «Современник» была напечатана его рецензия на книгу Н.В.Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». В этой книге ее автор, изменив своим прежним идеалам, отрекся от «Ревизора» и «Мертвых душ», стал на защиту царской власти, призывал своих читателей к покорности и смирению. Горячая любовь Белинского к великому мастеру слова не помешала ему выступить против Гоголя с резко критической статьей, хотя данная рецензия «Современника» и была сильно испорчена царской цензурой.
В начале мая 1847 г . Белинский выехал из России в Берлин, там его встретил И.С.Тургенев. Они побывали в Дрездене, а потом переехали в Зальцбрунн – так с тех пор этот польский городок занял достойное место на литературной карте российской культуры. Перед отъездом из Зальцбрунна Белинский неожиданно получил небольшое письмо от Гоголя. Это был ответ на отрицательную рецензию в «Современнике». Гоголь обвинил критика в пристрастии и пытался оправдываться. Недоумевая, он спрашивал: «Как это вышло, что на меня рассердились все до единого в России; этого покуда я еще не могу понять». Читая письмо, Белинский изменился в лице, вспыхнул и, страшно волнуясь, проговорил: «А, он не понимает, за что люди на него сердятся, – надо растолковать ему это, я буду ему отвечать». Так родилось знаменитое «Письмо к Гоголю» как частный ответ Белинского на полученное им письмо от Гоголя.
В единственном в России и в мире музее-усадьбе В.Г.Белинского в городе Белинском Пензенской области хранится небольшая книжечка, лента красного шелка окаймляет ее. Это – первое русское издание «Письма к Гоголю» (1905 г.). Три дня и три ночи писал Белинский отповедь Гоголю. Как свидетельствует мемуарист П.В.Анненков, бывший там же, сначала Виссарион Григорьевич набросал его карандашом на отдельных листках бумаги, потом переписал набело и с готового текста снял для себя копию. В своем зальцбруннском послании, ставшем на деле большой критической статьей Виссариона Григорьевича на упомянутую выше книгу Николая Васильевича, Белинский подверг Гоголя весьма резко проработке за его «Выбранные места…». При всей резкости тона послание Белинского не могло оскорбить Гоголя (это подтверждают и все варианты его ответа), «личность которого (вопреки осуждению его позиции), – писала ученая-белинсковед Е.Ю.Тихонова, – вырисовывалась в письме масштабно даже в своем падении, – такого гнева Белинского мог удостоиться лишь гений России». Рассмотрению подверглось все мировоззрение Гоголя.
В своем разборе (фактически: 2-й рецензии на гоголевский текст книги) – весь Белинский: то, что по цензурным соображениям, он не мог высказать как литератор со страниц журналов, вылилось в формат «частной переписки», получившей нерядовую огласку как в России, так и далеко за ее рубежами. Замечания Белинского по большей части справедливы. Но он не был злобным критиканом. Бывший чембарец, ставший успешным петербуржским литератором, разъяснил Гоголю, что отрицательный отзыв о его непростой книге продиктован не личной обидой, а оскорбленным чувством истины и человеческого достоинства. «Нельзя молчать, – негодующе писал Белинский, – когда под покровом религии и защитою кнута проповедуют ложь и безнравственность, как истину и добродетель». Гоголю досталось и за то, что он восхваляет царский строй и православие, проповедует смирение и покорность, учит «варвара-помещика наживать от крестьян побольше денег».
Белинский дал свой толковый рецепт развития великой русской империи, не потерявший актуальности и по сей день: «…Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиэтизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства собственного достоинства…и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью…». В письме Белинский поставил оценку своей стране: Россия «представляет собою ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, которым лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что негр – не человек; страны, где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Стешками, Васьками, Палашками; страны, где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей. Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя (бы) тех законов, которые уже есть». Сильно сказано, ведь И.С.Тургенев впоследствии даже сформулировал свое кредо: «Белинский и его «Письмо» – это вся моя религия».
В то же время, как видим, Белинский вовсе не призывает к революции, а составляет вполне умеренную программу: самые важные общественные вопросы того времени – уничтожение крепостного права и отмена телесных наказаний. Впоследствии «Письмо к Гоголю» пользовалось в России и за ее пределами огромной популярностью, оно распространялось во множестве рукописных списков (т. е. копий), заучивалось наизусть и служило актуальной программой русской революционной демократии 40–
50-х гг. XIX столетия. Затем его оценил В.И.Ленин: «Знаменитое «Письмо к Гоголю», подводившее итог литературной деятельности Белинского, было одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати, сохранивших громадное, живое значение и по сию пору».
Из Зальцбрунна Белинский и Анненков выехали в Париж, где критик планировал продолжить лечение. Здесь он встретился с А.И.Герценом и В.П.Боткиным. Виссарион Григорьевич прочитал Александру Ивановичу свой зальцбруннский ответ Гоголю. Слушая его текст, Герцен шепнул тихо Анненкову: «Это – гениальная вещь, да это, кажется, и завещание его». Находясь за границей, Белинский побывал во многих странах Европы. Мне было интересно через много десятков лет проехаться этими же маршрутами вслед за ним. Литератора не удивила пошлая мещанская (т. е. теперь гламурная) культура зарубежной Европы. Он понял ее несправедливый буржуазный характер. Критик был поражен страшной нищетой, жестокой эксплуатацией масс трудящихся и интеллигенции, все мысли которых о том, где взять деньги.
Кроме того, Запад – это место, где поклоняются фальшивым ценностям. В настоящее время к этому добавились, под видом борьбы с терроризмом, еще и тоталитарная слежка, снятие отпечатков пальцев и полный толерантный контроль над личностью. Таким его увидел Белинским, таким его увидел спустя много лет и я. Друзьям Белинский из-за границы посылал письма: «Что за нищета в Германии, – особенно в несчастной Силезии, – которую Фридрих Великий считал лучшим перлом в своей короне». В другом письме, делясь впечатлениями о Франции, критик писал: «…владычество капиталистов покрыло современную Францию вечным позором… Я сказал, что не годится государству быть в руках капиталистов, а теперь прибавлю: горе государству, которое в руках капиталистов, это люди без патриотизма, без всякой возвышенности в чувствах. Для них война или мир значит только возвышение или упадок фондов – далее этого они ничего не видят». Находясь в музее Белинского перед отъездом, я воспользовался любезной помощью Т.В.Шалыгановой, вдохновившей меня на эту поездку и сообщившей мне нынешний адрес дома (Щавно-Здруй, улица Сенкевича, 27), на котором в 1965 г . по инициативе известной ученой-белинсковеда В.С.Нечаевой была установлена мемориальная доска на польском языке, что здесь жил Белинский и было написано письмо Гоголю! На мой взгляд, это уникальный, либо нечастый случай, чтобы в честь написания какого-либо «письма» была установлена мемориальная доска! Теперь в двухэтажном доме, где ранее была гостиница «Мариенгоф» для приезжих, – обычные жилые квартиры. Я обратился к жильцам с вопросом, где именно здесь жил Белинский? Мне ответили, поняв именно то, о чем я хочу спросить, что точно этого никто не знает.
Хорошо отозвались о Белинском наши современники. В.А.Власов, историк из Пензы, интеллектуал и умница, дает такой прогноз о будущем Белинского: «Безусловно, интерес к личности и делам Виссариона Григорьевича будет сокращаться и даже падать, к сожалению. Придет время, и он будет в ряду малоизвестных ныне Кантемира или Новикова. Но имя его не забудется, он будет изучаться и историками, и литературоведами. Музей же просто обязан жить и хранить наследие того, о ком есть немало лестных строк в «Пензенской энциклопедии»».
Е.А.Грачёв, отдавший музею Белинского много лет своей жизни, еще добавляет, что «Белинский – сам тоже энциклопедия русской жизни действительной: тоже великий педагог, историк, театральный критик, политэконом и т.д.; он давал тонкий анализ явлений, а все отжившее просто отвергал. Величие его как критика состоит в том, что он не просто рецензировал, но и касался всех явлений русской жизни».
И.Р.Монахова в своей дивно-познавательной книге о Гоголе отозвалась и о Белинском: «Нужно избавиться от примитивных ярлыков, некогда «приклеенных″ к этим классикам и объявляющих «позднего″ Гоголя – реакционером, а «позднего″ Белинского если не одним из революционеров, то, во всяком случае, их предтечей».
Е.Ю.Тихонова отметила, что «его (Белинского) духовная жизнь была пронизана фаустовской жаждой нового мгновения», отличаясь «трезвым здравомыслием».
По натуре своей он был трибуном. «Основу его честной и прямой натуры составляли влечения к идеалам свободы, правды, добра, человечности... Этим идеалам он не изменял, конечно, никогда...» (И.А.Гончаров).
Слово о Белинском автора-Нефёдова подходит к концу, слово Белинского-литератора – безгранично. Как и он, я тоже «душевно люблю русского человека и верю великой будущности России»; «нам с Вами жить недолго, а России века, может быть, тысячелетия. Нам хочется поскорее, а ей торопиться нечего».
Вячеслав НЕФЁДОВ, кандидат исторических наук,
вице-президент Фонда содействия развитию
русской культуры
