1В России правящая верхушка, корыстные чиновники и самовлюбленные деятели обожают грандиозные и баснословно дорогие проекты. Именно поэтому им так мил британский архитектор Норман Фостер, который скоро отметит 75-летие. Выходец из рабочей семьи Манчестера стал лауреатом Императорской и Притцкеровской премий, был произведен королевой сначала в рыцари, а потом и в бароны. Он является знаменитым представителем стиля хай-тек, основа которого была заложе-на в постройках русского архитектора В.Г.Шухова еще в конце XIX века. Сам Фостер в интервью называет творца телевышки на Шаболовке своим героем и широко использует в своем творчестве шуховские сетчатые оболочки. Да, они придают строениям ощущение воздушности, но на земле, особенно на московской почве, проекты барона тяжелы и разрушительны. В столице Фостер и его архитектурное бюро работают над проектами никому не нужной 612-метровой башни «Россия», планируемой в составе ММДЦ «Москва-Сити», и над проектом «Музейный городок» или проектом реконструкции здания Дворянского собрания и его объединения с главным зданием Пушкинского музея, как говорится в некоторых документах, что смешит: какое Дворянское собрание в стране с новоявленными «дворянами-баронами»? Вообще Музейный городок можно переименовать в Ломай-городок.
Далеко не всех в мире восхищают архитектурные творения модного зодчего. Грубое вторжение Фостера в исторические застройки мировых столиц не находит понимания у консервативной и патриотической части граждан. Они обоснованно опасаются разрушения веками складывавшегося облика старинных городов. С другой стороны, именно Норман Фостер вместе с Кишо Курокавой и Рафаэлем Виньоли как три самых авторитетных члена жюри конкурса на проект небоскреба для «Газпром-Сити» в Петербурге в знак протеста отказались судить это архитектурное соревнование, но организаторы конкурса предпочли протеста не заметить. Впрочем, Фостер, много проектирующий для России, не стал делать из своего выхода скандала. А вот строящий в Петербурге новый стадион для «Зенита» японец Кишо Курокава и не связанный никакими российскими проектами американец Рафаэль Виньоли заявили, что высотное строительство в центре северной столицы недопустимо, газпромовский конкурс был организован безграмотно и они фактически не могли оказать влияния на его исход. Все это и послужило причиной коллективного протеста.
Так что творящееся в России вызывает оторопь у знаменитых архитекторов. Но и сам Фостер беспардонно вламывается
в исторический облик Москвы. Самое страшное, что правительство России и мэр Лужков ему в этом потворствуют. На днях координационный совет движения «Архнадзор» стал настаивать на недопустимости ревизии статьи 35 Федерального закона о памятниках ради осуществления конкретного проекта реконструкции ГМИИ им. А.С.Пушкина. Архитекторы, специалисты, правозащитники обратились с открытым заявлением: «25 декабря 2009 года министр экономического развития РФ Эльвира Набиуллина направила в адрес председателя правительства РФ Владимира Путина официальное письмо «О реализации постановления правительства Российской Федерации от 18 июня 2008 г. №464 «О праздновании 100-летия Государственного музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина». Главные тезисы этого письма обнародованы 9 февраля в газете «Известия» и 10 февраля на сайте ОД «Архнадзор». В своем письме г-жа Набиуллина просит председателя правительства поручить Министерству культуры «подготовить и внести в правительство Российской Федерации предложения по внесению изменений в Федеральный закон об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июня 2002 г. №73-ФЗ, которые предусматривали бы «возможность освоения подземного пространства в границах территорий объектов культурного наследия».
Речь идет об изменении статьи 35 федерального закона, гласящей: «Проектирование и проведение землеустроительных, земляных, строительных, хозяйственных, мелиоративных и иных работ на территории памятника или ансамбля запрещаются, за исключением работ по сохранению данного памятника или ансамбля и (или) их территорий, а также хозяйственной деятельности, не нарушающей целостности памятника или ансамбля и не создающей угрозы их повреждения, разрушения или уничтожения».
Содержание статьи 35 опирается на вековой опыт охраны недвижимого культурного наследия в России и в мире. Восемь лет, прошедших с момента принятия закона, статья 35 служит надежным щитом от вандализма. Любая ревизия статьи 35, а в особенности поправка, допускающая капитальное подземное строительство на территории объектов наследия, неизбежно приведет к массовой порче и разрушению исторических памятников в масштабах всей России, откроет путь коммерческому освоению земли под городскими и сельскими усадьбами, особняками, многоквартирными домами. Предлагать ревизию статьи 35 означает создавать правовые лазейки для вандализма.
Мотивом предложения г-жи Набиуллиной является невозможность развития ГМИИ имени А.С.Пушкина по проекту Нормана Фостера и Сергея Ткаченко, поскольку этот проект, предполагающий капитальное подземное и наземное строительство на территориях и в охранных зонах памятников истории и культуры, противоречит действующему законодательству. Частную проблему предлагается решать общими и совершенно неадекватными средствами.
Напомним, что в 2008 году руководство музея во главе с Ириной Антоновой, выступающей с возвышенными речами в разных телепрограммах, представило проект барона прежнему главе попечительского совета, вице-премьеру правительства России Дмитрию Медведеву, минуя общественное обсуждение, до экспертной оценки, до заключения федеральных и московских органов охраны наследия, в обход всех процедур согласования, предусмотренных законом. Таким образом, глава попечительского совета был введен в заблуждение относительно легитимности представленного на его рассмотрение проекта. Только не москвич может так легко решитьтся на вторжение в центральную часть города. Главный вопрос: для чего? 17 августа 1989 года состоялась торжественная закладка музея на Колымажном дворе – пустыре в центре Москвы, где когда-то находились конюшни, сараи для царских экипажей, потом плац для верховой езды, а затем пересыльная тюрьма – предшественница Бутырской. Строительство шло главным образом на частные средства. Теперь за государственные собираются все крушить – от закона до усадеб. Повторяю: зачем? Музей изящных искусств – огромен и насыщен. Я осваивал его залы с детства, я водил по нему еще школьником наших иногородних гостей. Мой первый радиоочерк был из музея. Все залы ни один нормальный человек, даже фанат, не обойдет. Ну выбили здания рядом – для чего подземные переходы и грандиозные перестройки?
«Единственным выходом из существующего положения является приведение проекта в соответствие с законом, а если это невозможно, – разработка нового проекта, – предупреждают авторы заявления. – Вместо этого нам предлагается подогнать закон под конкретный проект. Более чем странно, что это делает федеральный министр, высокопоставленный государственный чиновник, вся деятельность которого должна по определению служить общегосударственным интересам. Координационный совет общественного движения «Архнадзор» категорически настаивает на сохранении статьи 35 федерального закона в неизменном виде и заявляет о недопустимости ревизии закона ради конкретного проекта, к осуществлению которого г-жа Набиуллина лично причастна как глава попечительского совета ГМИИ имени А.С.Пушкина. Мы обращаемся к председателю правительства Российской Федерации Владимиру Владимировичу Путину с просьбой безоговорочно отклонить предложение об изменении статьи 35 Федерального закона №73 «Об объектах культурного наследия…» как представляющее опасность для сохранения памятников истории и культуры России. Мы призываем министра культуры РФ Александра Алексеевича Авдеева подтвердить невозможность изменения статьи 35 упомянутого закона».
Дождемся реакции адресатов, но факт и впрямь – вопиющий: член правительства с экономическим образованием влезает в сложнейшую юридическую, архитектурно-историческую проблему и предлагает изменить статью, сдерживающую коммерческий натиск тысяч инвесторов на российское архитектурное наследие. Это напоминает англиканский раскол католической церкви ради неканонического брака короля, о чем знает, наверное, рыцарь Фостер.
И все-таки потрясает правовой нигилизм («это еще мягко сказано», если повторить слова президента Медведева) новоявленных баронов. Что же премьер-министр России, по мнению Набиуллиной, должен рекомендовать правительству Москвы? А вот что: «Разработать и утвердить режимы использования земель, градостроительные регламенты на территории кварталов №№30, 31, 32 и границ территорий объектов культурного наследия, отвечающих планам развития ГМИИ имени А.С.Пушкина». То есть московское правительство должно сделать так, чтобы новые музейные объекты волшебно не попадали на территории памятников и не противоречили режимам и регламентам. А поскольку это невозможно, как невозможно сделать экономический рывок под руководством такого министра, надо изменить сами территории, режимы и регламенты.
Менее статусными памятниками заведует мэрия Москвы. По мысли госпожи министра, Юрий Лужков должен подумать «о целесообразности сохранения охранного статуса вновь выявленных объектов культурного наследия» – задних флигелей усадьбы Голицыных (Волхонка, 14, строения 3, 4) и автозаправочной станции 1930-х годов. В переводе – снять их с охраны. За что? Не «за что», а «почему». Потому что заезжий английский рыцарь изволил нарисовать на их месте новое здание. Сергей Ткаченко – директор института «Моспроект-5», руководитель проекта расширения ГМИИ им. А.С.Пушкина говорит: «Срок ответа Министерства культуры на предложение Набиуллиной еще не истек. Когда ответ поступит, мы о нем узнаем. От себя скажу, что вижу возможность освоения подземного пространства памятников в самой букве закона. Конечно, земля не должна вспучиваться, не должна опрокидывать восприятие памятника. Но это единственная возможность дать новую жизнь памятнику, если новая жизнь – это не просто еще один музей, а крупная общественная функция». Ничего не понятно, но, пользуясь этой терминологией, следует заметить, что самая главная общественная функция музея – сберегать наследство, доставшееся от предыдущих поколений, а не уродовать его, руководствуясь меркантильными и амбициозными устремлениями.
Так, согласно прошлогоднему постановлению В.Путина, Пушкинский музей должен получить главный дом усадьбы Голицыных, в котором расположен Институт философии РАН, а философам предстоит переехать в другое место, но… после 2012 года. Между тем музей уже распоряжается в доме, как в своем, а Институту философии некуда ехать. Поэтому часть философского сообщества ставит под сомнение правомерность самого правительственного решения. И правильно делает. «Уже много лет директор Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина госпожа И.А.Антонова, – пишет Валентин Толстых, доктор философских наук, – пытается выжить нас, философов, из здания Института философии на Волхонке, 14/1, дабы расширить владения музея. И много раз терпела поражение. И вдруг мы узнаем, что в принятом постановлении правительства по случаю предстоящего 100-летия знаменитого музея кому-то пришло в голову включить исключительно замечательную мысль: взять и подарить этому музею здание… Института философии, которому как раз в 2009 году исполнилось 80 лет. Причем, принимая это решение, с коллективом и ученым советом института никто даже не посоветовался. Мы, философы, люди вполне здравомыслящие, никак не можем понять логику и смысл решения, согласно которому разрушают исторически сложившийся центр духовной культуры, в который помимо Музея им. Пушкина входят храм Христа Спасителя, Институт философии, Институт русского языка, галерея Ильи Глазунова, две всероссийского масштаба библиотеки... Увлеченная своими экспансионистскими планами, Ирина Александровна так и говорит: в 1963 году у музея было одно здание, теперь уже 11 и скоро станет еще больше».
Снова вопрошаю: зачем? По проекту Фостера – Ткаченко из главного здания ГМИИ к дому Голицыных должен вести очередной подземный переход. Он «стреляет» по ограде и гербовым воротам XVIII века, помнящим въезды и выезды Екатерины. Общественность уверяют, что копать будут закрытым способом. Как это? По методу монашек Покровского монастыря, которые, по суздальской легенде, копали подземный ход к мужскому Спасо-Евфимиевскому монастырю?
В советские годы бывший барский дом был надстроен двумя этажами, что исказило его классический облик. Директор Ирина Антонова говорит, что не станет разбирать эту надстройку – жалко квадратных метров. Еще бы – в центре Москвы! Так что профессиональное чувство хранителя истории молчит, когда речь идет о выгоде. Единственный разрешенный вид строительства на территории и в охранной зоне памятников культуры – регенерация, то есть воссоздание утраченных частей архитектурных ансамблей. Выявлены новые объекты, требующие реставрации. Займитесь этим в преддверии 100-летнего юбилея музея.
Андрей Баталов, доктор искусствоведения, уверен, что безальтернативные проекты губительны, пусть за них берется «сам Фостер»: «В случае с Пушкинским музеем результат был предрешен. Проект Фостера Ирина Антонова показала Дмитрию Медведеву – тогда еще вице-премьеру – до всякого тендера. И даже через голову правительства Москвы. Главный архитектор Москвы Кузьмин публично выражал недоумение по этому поводу и говорил, что некоторые параметры проекта незаконны. Альтернативные проекты необходимы, такие ответственные места, как Волхонка или Зарядье, не должны разрабатываться без конкурса». По мнению эксперта, проект изменить не поздно: «Постановлением правительства России не описываются параметры архитектурного решения. Описаны территории развития, масштабы финансирования, очередность работ, но это вовсе не мешает принять другой проект и, между прочим, сэкономить государственные деньги».
Но сдается, что вот этого-то как раз никто не хочет. Чем шире размах ломай-городка, тем выгоднее его попечителям и реализаторам, пусть это противоречит замыслу выдающего и скромного создателя музея – Ивана Цветаева. Православный ученый-историк, археолог, филолог и искусствовед, член-корреспондент Петербургской академии наук, профессор Московского университета берег при создании музея каждую копейку, думал о потомках, заботился о помощниках. Дочка Марина Цветаева вспоминала: «Года за два до открытия музея (то есть ровно век назад. – А.Б.) отцу предложили переехать на казенную директорскую квартиру, только что отстроенную. «Подумайте, Иван Владимирович, – соблазняла наша старая экономка Олимпиевна, – просторная, покойная, все комнаты в ряд, кухня тут же – и через двор носить не нужно, электричество – и ламп наливать не нужно, и ванна – и в баню ходить не нужно – все под рукой... А этот – сдать...» – «Сдать, сдать! – с неожиданным раздражением отозвался отец. – Я всю жизнь провел на высокой ноте! – И, уже самому себе, отъединенно: – В этом доме родились все мои дети... Сам тополя сажал... – И совсем уже тихо, почти неслышно, а для экономки и вовсе непонятно: – Я на это дело положил четырнадцать лет жизни... Зачем мне электричество?! А квартиру отдать семейным служащим, как раз четыре квартирки выйдут, отличные... Две комнаты и по кухонке...» Так и было сделано.
В эту же весну отец из Германии привез от себя музею очередной подарок: машинку для стрижки газона. «А таможне не платил, ни-ни. Упаковал ее в ящичек, сверху заложил книжками и поставил в ноги. «А это что у вас здесь?» – «Это? Греческие книжки». Ну, видят – профессор, человек пожилой, одет скромно, врать не будет. Что такому и возить, как не греческие книжки! Не парфюмерию же. Так и провез без пошлины».
Прошел всего-то век, а ведь тогда тоже строили капитализм, но мы читаем рассуждения совсем ДРУГОГО русского человека – бескорыстного государственника, созидающего музей на конюшенном пустыре, на колымажном дворе. Тогда тоже появлялись модные архитекторы вроде Эйфеля и нашего Шухова, но почему они-то ничего не ломали, оставили свои шедевры и самые добрые воспоминания? На эти вопросы уже не ответишь в старом квартале аристократической Москвы, возле усадьбы, где Карамзин писал свою «Историю государства Российского». Все продано на корню и осквернено – в том числе национальная история и архитектура…
Александр БОБРОВ, лауреат премии «Имперская культура»
