Герой-партизан Александр Сабуров

А.Н. САБУРОВ:
31 августа 1942 года. Едем в Кремль. Уже первый час ночи. В большой приемной нас встречает штатский товарищ, просит подождать в соседней комнате. Окна просторного помещения плотно завешаны тяжелыми темными шторами. На маленьких столиках бутылки с фруктовыми и минеральными водами. Тянемся к ним. Пью чудесный лимонад, пытаюсь хоть как-то унять гулко бьющееся сердце.
Открывается дверь. Входит Пономаренко:
– Прошу, товарищи… Не волнуйтесь… Спокойнее… И смелее…
Ковпак посмотрел на нас и первым шагнул вперед. Через его плечо вижу Ворошилова, секретаря Орловского обкома партии, члена Военного совета Брянского фронта Матвеева.
«Сталина нет», – подумал я и тотчас увидел его справа у стены. Сидор Артемьевич вытянул руки по швам:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий…
Сталин прерывает его, протягивает руку:
– Знаем, знаем… Вольно, товарищи!
Сталин не такой, каким мы привыкли видеть его на портретах. Обыденнее, человечнее. Невысокого роста, в кителе полувоенного образца. Старый уже – на голове редкие белые волосы, лицо в глубоких морщинах. Опустившиеся плечи подчеркивают усталость.
Ворошилов приглашает всех за длинный стол, стоящий вдоль левой стены – напротив затемненных окон. На столе разложены папиросные коробки с разноцветными этикетками, но никто из нас к ним не прикасается. Продолжаем держаться напряженно и сдержанно.
Сталин прошел к переднему концу стола, закурил трубку. Задумчиво посматривает на нас. Ворошилов открывает коробку с папиросами, закуривает. Смеется:
– А вы что? Тоже мне, а еще из леса приехали… Курите, не стесняйтесь.
Сталин что-то сказал. Никто не расслышал его слов. Повторил более громко, и опять мы не разобрали: видимо, сказался акцент. Тогда он подошел к нам совсем близко и громко спросил:
– Немцев много?
Ковпак встал:
– Мы из разных районов. В каждой местности своя обстановка.
– А вы из какого района?
– Северная часть Украины. Сумская область. Немцев в наших краях не так уж много. На охрану коммуникаций, городов, районных центров и отдельных объектов гитлеровцы чаще всего ставят войска своих сателлитов и полицию из местных предателей…
И мы по очереди докладываем обстановку в районах, контролируемых партизанами. Начинается оживленная беседа. Называются города, железнодорожные станции. Сталин ходит вдоль кабинета, с любопытством рассматривает нас.
В кабинет вошел пожилой человек. Хотя он в форме генерал-лейтенанта, видно, что военным он стал совсем недавно.
– Я с почтой, – говорит он.
Сталин махнул рукой, отпуская его, но генерал-лейтенант продолжает стоять.
Раздался телефонный звонок. Сталин идет к телефону и по дороге тихо, но строго бросает генерал-лейтенанту:
– Идите, я вас вызову. Тот вышел. Сталин снимает трубку. – Всю продукцию направляйте на Сталинград. Там нужны ваши танки, – спокойно и твердо произносит он. – Об этом прошу передать всем рабочим.
Мы поняли, что разговор шел с каким-то танковым заводом. Сталин положил трубку. И, словно продолжая начатую мысль, сказал нам: – Мы еще мало уничтожаем танков врага. Надо чтобы партизаны подключились к этому делу, уничтожали фашистские танки еще по пути к фронту. – Он прошелся по кабинету. – А правда ли, что на Украине идет массовое формирование казачьих полков? Геббельсовская пропаганда подняла такой шум по этому поводу.
– Брешет Геббельс. – Ковпак, как всегда, невозмутим. – Действительно, Гитлер хотел иметь такие казачьи полки. Но никто не идет в них. Все, кто способен носить оружие, уходят в леса, несмотря на террор и репрессии. Гитлер провалился с этими формированиями, не помогли и такие матерые националистические вожаки, как Мельник и Бандера. Немцы сами уже молчат о казачьих полках.
Подхватываю слова Ковпака:
– Я прошел более пятисот километров по Украине, когда после сдачи Киева пришлось в сорок первом прорываться из окружения. Сейчас отряды нашего объединения действуют в районах Сумской и Черниговской областей, наши разведчики находятся за Днепром, и мы получаем от них постоянную информацию. Подтверждаю, что ни с какими фактами массового формирования немцами казачьих полков мы никогда не сталкивались.
Правда, в прошлом месяце столкнулись с так называемыми казаками. Во время боя к нам сразу же перебежало более сорока из них. И тут выяснилось, что в этом одном-единственном полку, который удалось укомплектовать гитлеровцам, были люди более десяти национальностей, но всем им под страхом смерти приказано было называть себя украинцами.
Сталин довольно громко сказал:
– Выходит, правильно докладывает ЦК партии Украины. Гитлер через свою агентуру продолжает провоцировать нашу разведку, а наши некоторые товарищи приносят нам эту ложную информацию, а сами, по сути, не разобрались… Надо оказать украинцам всемерную помощь и поддержку. Украина сейчас будет играть очень большую роль.
Больше к этому вопросу никто не возвращался. Сталин много говорил о разведке. В частности, он обратил наше внимание на необходимость чаще посылать разведчиков в большие города, так как, заметил он, крупные военные чиновники и крупные штабы сидят именно там, а не в маленьких населенных пунктах.
Встает М.И.Дука. Он ставит два очень серь­езных вопроса. Партизаны, выполняющие специальные задания, нуждаются в особом оружии. Пора подумать об обеспечении их бесшумными винтовками и пистолетами. Далее Дука приводит такой случай. На железнодорожном узле Брянск-II нашим подпольщикам удалось вывести из строя более двух десятков паровозов. Совинформбюро не замедлило сообщить об этой победе. Разъяренные фашисты в ответ немедленно схватили и расстреляли двадцать пять заложников. Вряд ли нужно спешить с такого рода сообщениями: они всегда вызывают новые репрессии со стороны оккупантов.
Сталин тут же подходит к телефону и, позвонив Е. М. Ярославскому, пересказывает слова Дуки.
– Давай сейчас не будем хвалиться нашими успехами, – рекомендует он. – Расскажем всю правду после войны.
Один за другим выступают партизанские командиры. Рассказывают о своих людях, их делах, о том, как поднимается на борьбу с врагом местное население. Видимо, Сталин не каждое наше утверждение берет на веру, иногда засыпает уточняющими вопросами. Допытывается:
– Зачем вам столько пулеметов? Что вы делаете с минометами? Зачем вам артиллерия? Нужно ли партизанам иметь такое тяжелое и громоздкое оружие? Зачем вы берете города? Вы же не в состоянии их удержать? Зачем вам иметь свою точно очерченную территорию?..
Вопросы подчас неожиданные для нас. Разговор все время переносится с одной темы на другую. И отвечать бывает не так-то просто.
Возьмем, к примеру, замечание по поводу пулеметов. Мы доказываем, что нам необходимо их как можно больше. В самом деле, каждый взвод СС имеет свыше десяти пулеметов, остальное – автоматы. С винтовкой перед таким плотным огнем не устоишь. Сейчас у нас пулеметов стало почти столько же, сколько в равноценных по численности немецких частях. И жить стало легче. Мы убедились, что враг уклоняется от встречи с партизанскими пулеметами. 
А минометы у нас не только для того, чтобы со значительного расстояния обстреливать гарнизоны противника или его войска на дорогах. Мы научились умело сочетать минометный и артиллерийский огонь с пулеметной огневой сеткой: когда враг залегает от очередей пулеметов, минометы заставляют его подниматься с земли.
Для того же чтобы использовать все виды оружия более эффективно, мы выманиваем врага туда, где нам выгоднее бить его.
Районные центры и города мы берем не для того, чтобы их удерживать. Нас интересует другое. Во-первых, в городах, как это было при операции по взятию Ямполя, всегда имеются большие продовольственные базы. Во-вторых, даже одна только попытка нападения на тот или иной город создает реальную опасность гибели фашистских чиновников, и это не может не вызвать нервозность и панику в стане врага. Не желая умирать от партизанской пули, коменданты, гебитскомиссары и другие начальники оккупационных войск стремятся держать вокруг себя многочисленный гарнизон в ущерб охране железных дорог и мелких населенных пунктов. А это только на руку партизанам.
Нам нужна своя партизанская территория прежде всего потому, что это дает возможность защитить какую-то часть населения от грабежей и убийств. Такие районы становятся убежищем и притягательным местом, куда идут люди со всех сторон. Получается двойная услуга: мы защищаем местных жителей, а они помогают нам, снабжают нас всем, чем богаты, дают нам приют, ухаживают за нашими ранеными. Мы очень несмело заметили, что чаще страдаем от недостатка боеприпасов, а не оружия. Понимаем, что боеприпасы сейчас очень нужны фронту, но если есть возможность, то просим помочь.
Ответ был и неожиданным и выразительным:
– Теперь у нас с боеприпасами вопрос решен, и ими мы обеспечены до конца войны. Мы можем вам дать и артиллерию, и минометы, и боеприпасы.
– Необходимо решить вопрос с самолетами, – подхватил Пономаренко.
– А что с самолетами?
– Снабжение партизан все еще находится в полной зависимости от фронтов, – объяснил Пономаренко.
– Давайте для начала прикрепим к партизанам полк Гризодубовой, – обращаясь к Ворошилову, сказал Сталин и добавил после небольшой паузы: – Передайте ей мое распоряжение.
Вот, думаю, здорово! Проблема, недавно казавшаяся нам неразрешимой, вдруг стала сразу близка к решению.
Между тем Сталин продолжает спрашивать о перспективах дальнейшего развития партизанского движения. Я сказал, что ЦК партии Украины поручил мне разведать возможности перехода на правый берег Днепра. По маршруту, по которому намечен этот переход, уже работает наша разведка, и ее данные свидетельствуют о том, что пройти туда можно. Мы рассчитываем, что наши войска скоро перейдут в контрнаступление, и, если мы займем позиции на правом берегу Днепра, это облегчит им форсирование реки.
– Но до этого, – объясняю я, – нам предстоит провести и другую работу. Партизанское движение не везде еще получило должное развитие, нет оружия, и леса почти полностью контролирует враг. Наш приход на правобережье Днепра поможет народу подняться. С товарищем Ковпаком мы советовались, – закончил я, – он согласен на такой переход.
Сталин подзывает меня к карте и просит, чтобы я показал, как мы намерены осуществить этот тысячекилометровый переход по тылам врага. Стараюсь как можно подробнее осветить наш маршрут.
Ни одного вопроса мне не последовало. Сталин вскоре посмотрел на часы и стал завершать совещание.
– Как вы отнесетесь к тому, – сказал он, обращаясь к партизанским командирам, – чтобы назначить при Центральном штабе партизанского движения главнокомандующего? – И тут же сразу назвал кандидатуру на эту должность: – Как вы смотрите, если главнокомандующим будет товарищ Ворошилов?
Мы восприняли это предложение с воодушевлением.
– Надо издать специальный приказ, который стал бы программой дальнейших действий для всех партизан. Дело в том, что если мы дадим партизанскому движению правильное направление, то тем самым намного облегчим условия для достижения победы над врагом.
Далее Сталин говорит, что наша задача – разрушать коммуникации врага на всем их протяжении.
– Пусть на пути к фронту его войска встречают тысячи препятствий. Уже поэтому необходимо всячески содействовать развитию партизанского движения. Надо подумать о перераспределении партизанских сил. Нужно вывести наиболее сильные соединения в новые районы, где населению еще не удалось сплотиться в вооруженные отряды и создать по-настоящему действующее подполье. Совершенно очевидно, что без помощи, как вы называете, Большой земли и крупных партизан­ских отрядов и соединений, получивших уже известную славу, потребуется много времени для развертывания партизанского движения в этих районах. Поэтому есть предложение сегодня не затрагивать вопроса о переходе партизан на правый берег Днепра. Специально обсудим завтра… – Сталин задумался и вдруг добавил: – Учтите, товарищи, что без активной помощи партизан нам придется воевать еще четыре года…
Потом он обратился к нам всем с заданием подготовить к завтрашнему вечеру проект приказа главнокомандующего с учетом всех проблем развития партизанского движения. Мы тогда были поражены этим поручением и расценили его как акт величайшего к нам доверия. Кстати замечу, что тогда мы исписали немало бумаги и текст проекта приказа едва уложился на десятке страниц. Несколько позже, когда мы были уже на своих партизанских базах в тылу врага, нам вручили приказ, поместившийся на полутора страницах, и наших формулировок я что-то там не обнаружил.
Кто-то из нас спросил, будет ли второй фронт.
Сталин прошелся по кабинету и спокойно сказал:
– Передайте партизанам и всему народу, что второй фронт будет обязательно. И он будет в то время, когда больше всего понадобится самим союзникам.
Мы получили также ответ на ранее заданные нами вопросы, касающиеся коммунистов, уничтоживших свои партийные билеты, а также военнопленных.
– Сейчас, – сказал Сталин, – надо смотреть на то, как человек воюет. Нельзя в этих делах подходить чисто формально. – Потом он спросил у Ворошилова: – Как товарищи устроены?
Ворошилов сказал, что мы живем в гостинице «Москва», что, дескать, товарищи ведут себя очень скромно. Был даже такой случай, добавил он, когда дирекция гостиницы намерена была в их честь дать банкет, но партизанские командиры от парадного ужина отказались.
– Правильно сделали, – коротко бросил Сталин. – Они же коммунисты, понимают, какое сейчас время.
Прощание было коротким, и мы вышли из кабинета. …На следующий день утром был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении партизанских командиров Брянской группы.