В конце августа 1942-го партизаны встретились с Верховным Главнокомандующим И.В.Сталиным. По представлению начальника Центрального штаба партизанского движения были приняты: руководитель партизан Орловского штаба партизанского движения МАТВЕЕВ, командир партизанских отрядов западных районов Орловской области младший лейтенант госбезопасности ЕМЛЮТИН, командир Брянского городского партизанского отряда ДУКА, командир соединения украинских партизанских отрядов
КОВПАК, командир соединения украинских партизанских отрядов САБУРОВ, командир партизанского отряда имени Сталина СЕНЧЕНКО, командир партизанского отряда имени Чапаева КОШЕЛЕВ, командир Брянского районного партизанского отряда РОМАШИН и другие. Об этой встрече рассказывает А.Н.Сабуров в книге «Силы неисчислимые».
Ночью в кремле
Август 1942-го
31 августа 1942 года. Едем в Кремль. Уже первый час ночи. В большой приемной нас встречает штатский товарищ, просит подождать в соседней комнате. Окна просторного помещения плотно завешаны тяжелыми темными шторами. На маленьких столиках бутылки с фруктовыми и минеральными водами. Тянемся к ним. Пью чудесный лимонад, пытаюсь хоть как-то унять гулко бьющееся сердце.
Открывается дверь. Входит Пономаренко:
– Прошу, товарищи… Не волнуйтесь… Спокойнее… И смелее…
Ковпак посмотрел на нас и первым шагнул вперед. Через его плечо вижу Ворошилова, секретаря Орловского обкома партии, члена Военного совета Брянского фронта Матвеева.
«Сталина нет», – подумал я и тотчас увидел его справа у стены. Сидор Артемьевич вытянул руки по швам:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий…
Сталин прерывает его, протягивает руку:
– Знаем, знаем… Вольно, товарищи!
Сталин не такой, каким мы привыкли видеть его на портретах. Обыденнее, человечнее. Невысокого роста, в кителе полувоенного образца. Старый уже – на голове редкие белые волосы, лицо в глубоких морщинах. Опустившиеся плечи подчеркивают усталость.
Ворошилов приглашает всех за длинный стол, стоящий вдоль левой стены – напротив затемненных окон. На столе разложены папиросные коробки с разноцветными этикетками, но никто из нас к ним не прикасается. Продолжаем держаться напряженно и сдержанно.
Сталин прошел к переднему концу стола, закурил трубку. Задумчиво посматривает на нас. Ворошилов открывает коробку с папиросами, закуривает. Смеется:
– А вы что? Тоже мне, а еще из леса приехали… Курите, не стесняйтесь.
Сталин что-то сказал. Никто не расслышал его слов. Повторил более громко, и опять мы не разобрали: видимо, сказался акцент. Тогда он подошел к нам совсем близко и громко спросил:
– Немцев много?
Ковпак встал:
– Мы из разных районов. В каждой местности своя обстановка.
– А вы из какого района?
– Северная часть Украины. Сумская область. Немцев в наших краях не так уж много. На охрану коммуникаций, городов, районных центров и отдельных объектов гитлеровцы чаще всего ставят войска своих сателлитов и полицию из местных предателей…
И мы по очереди докладываем обстановку в районах, контролируемых партизанами. Начинается оживленная беседа. Называются города, железнодорожные станции. Сталин ходит вдоль кабинета, с любопытством рассматривает нас.
В кабинет вошел пожилой человек. Хотя он в форме генерал-лейтенанта, видно, что военным он стал совсем недавно.
– Я с почтой, – говорит он.
Сталин махнул рукой, отпуская его, но генерал-лейтенант продолжает стоять.
Раздался телефонный звонок. Сталин идет к телефону и по дороге тихо, но строго бросает генерал-лейтенанту:
– Идите, я вас вызову. Тот вышел. Сталин снимает трубку. – Всю продукцию направляйте на Сталинград. Там нужны ваши танки, – спокойно и твердо произносит он. – Об этом прошу передать всем рабочим.
Мы поняли, что разговор шел с каким-то танковым заводом. Сталин положил трубку. И, словно продолжая начатую мысль, сказал нам: – Мы еще мало уничтожаем танков врага. Надо чтобы партизаны подключились к этому делу, уничтожали фашистские танки еще по пути к фронту. – Он прошелся по кабинету. – А правда ли, что на Украине идет массовое формирование казачьих полков? Геббельсовская пропаганда подняла такой шум по этому поводу.
– Брешет Геббельс. – Ковпак, как всегда, невозмутим. – Действительно, Гитлер хотел иметь такие казачьи полки. Но никто не идет в них. Все, кто способен носить оружие, уходят в леса, несмотря на террор и репрессии. Гитлер провалился с этими формированиями, не помогли и такие матерые националистические вожаки, как Мельник и Бандера. Немцы сами уже молчат о казачьих полках.
Подхватываю слова Ковпака:
– Я прошел более пятисот километров по Украине, когда после сдачи Киева пришлось в сорок первом прорываться из окружения. Сейчас отряды нашего объединения действуют в районах Сумской и Черниговской областей, наши разведчики находятся за Днепром, и мы получаем от них постоянную информацию. Подтверждаю, что ни с какими фактами массового формирования немцами казачьих полков мы никогда не сталкивались.
Правда, в прошлом месяце столкнулись с так называемыми казаками. Во время боя к нам сразу же перебежало более сорока из них. И тут выяснилось, что в этом одном-единственном полку, который удалось укомплектовать гитлеровцам, были люди более десяти национальностей, но всем им под страхом смерти приказано было называть себя украинцами.
Сталин довольно громко сказал:
– Выходит, правильно докладывает ЦК партии Украины. Гитлер через свою агентуру продолжает провоцировать нашу разведку, а наши некоторые товарищи приносят нам эту ложную информацию, а сами, по сути, не разобрались… Надо оказать украинцам всемерную помощь и поддержку. Украина сейчас будет играть очень большую роль.
Больше к этому вопросу никто не возвращался. Сталин много говорил о разведке. В частности, он обратил наше внимание на необходимость чаще посылать разведчиков в большие города, так как, заметил он, крупные военные чиновники и крупные штабы сидят именно там, а не в маленьких населенных пунктах.
Встает М.И.Дука. Он ставит два очень серьезных вопроса. Партизаны, выполняющие специальные задания, нуждаются в особом оружии. Пора подумать об обеспечении их бесшумными винтовками и пистолетами. Далее Дука приводит такой случай. На железнодорожном узле Брянск-II нашим подпольщикам удалось вывести из строя более двух десятков паровозов. Совинформбюро не замедлило сообщить об этой победе. Разъяренные фашисты в ответ немедленно схватили и расстреляли двадцать пять заложников. Вряд ли нужно спешить с такого рода сообщениями: они всегда вызывают новые репрессии со стороны оккупантов.
Сталин тут же подходит к телефону и, позвонив Е. М. Ярославскому, пересказывает слова Дуки.
– Давай сейчас не будем хвалиться нашими успехами, – рекомендует он. – Расскажем всю правду после войны.
Один за другим выступают партизанские командиры. Рассказывают о своих людях, их делах, о том, как поднимается на борьбу с врагом местное население. Видимо, Сталин не каждое наше утверждение берет на веру, иногда засыпает уточняющими вопросами. Допытывается:
– Зачем вам столько пулеметов? Что вы делаете с минометами? Зачем вам артиллерия? Нужно ли партизанам иметь такое тяжелое и громоздкое оружие? Зачем вы берете города? Вы же не в состоянии их удержать? Зачем вам иметь свою точно очерченную территорию?..
Вопросы подчас неожиданные для нас. Разговор все время переносится с одной темы на другую. И отвечать бывает не так-то просто.
Возьмем, к примеру, замечание по поводу пулеметов. Мы доказываем, что нам необходимо их как можно больше. В самом деле, каждый взвод СС имеет свыше десяти пулеметов, остальное – автоматы. С винтовкой перед таким плотным огнем не устоишь. Сейчас у нас пулеметов стало почти столько же, сколько в равноценных по численности немецких частях. И жить стало легче. Мы убедились, что враг уклоняется от встречи с партизанскими пулеметами.
А минометы у нас не только для того, чтобы со значительного расстояния обстреливать гарнизоны противника или его войска на дорогах. Мы научились умело сочетать минометный и артиллерийский огонь с пулеметной огневой сеткой: когда враг залегает от очередей пулеметов, минометы заставляют его подниматься с земли.
Для того же чтобы использовать все виды оружия более эффективно, мы выманиваем врага туда, где нам выгоднее бить его.
Районные центры и города мы берем не для того, чтобы их удерживать. Нас интересует другое. Во-первых, в городах, как это было при операции по взятию Ямполя, всегда имеются большие продовольственные базы. Во-вторых, даже одна только попытка нападения на тот или иной город создает реальную опасность гибели фашистских чиновников, и это не может не вызвать нервозность и панику в стане врага. Не желая умирать от партизанской пули, коменданты, гебитскомиссары и другие начальники оккупационных войск стремятся держать вокруг себя многочисленный гарнизон в ущерб охране железных дорог и мелких населенных пунктов. А это только на руку партизанам.
Нам нужна своя партизанская территория прежде всего потому, что это дает возможность защитить какую-то часть населения от грабежей и убийств. Такие районы становятся убежищем и притягательным местом, куда идут люди со всех сторон. Получается двойная услуга: мы защищаем местных жителей, а они помогают нам, снабжают нас всем, чем богаты, дают нам приют, ухаживают за нашими ранеными. Мы очень несмело заметили, что чаще страдаем от недостатка боеприпасов, а не оружия. Понимаем, что боеприпасы сейчас очень нужны фронту, но если есть возможность, то просим помочь.
Ответ был и неожиданным и выразительным:
– Теперь у нас с боеприпасами вопрос решен, и ими мы обеспечены до конца войны. Мы можем вам дать и артиллерию, и минометы, и боеприпасы.
– Необходимо решить вопрос с самолетами, – подхватил Пономаренко.
– А что с самолетами?
– Снабжение партизан все еще находится в полной зависимости от фронтов, – объяснил Пономаренко.
– Давайте для начала прикрепим к партизанам полк Гризодубовой, – обращаясь к Ворошилову, сказал Сталин и добавил после небольшой паузы: – Передайте ей мое распоряжение.
Вот, думаю, здорово! Проблема, недавно казавшаяся нам неразрешимой, вдруг стала сразу близка к решению.
Между тем Сталин продолжает спрашивать о перспективах дальнейшего развития партизанского движения. Я сказал, что ЦК партии Украины поручил мне разведать возможности перехода на правый берег Днепра. По маршруту, по которому намечен этот переход, уже работает наша разведка, и ее данные свидетельствуют о том, что пройти туда можно. Мы рассчитываем, что наши войска скоро перейдут в контрнаступление, и, если мы займем позиции на правом берегу Днепра, это облегчит им форсирование реки.
– Но до этого, – объясняю я, – нам предстоит провести и другую работу. Партизанское движение не везде еще получило должное развитие, нет оружия, и леса почти полностью контролирует враг. Наш приход на правобережье Днепра поможет народу подняться. С товарищем Ковпаком мы советовались, – закончил я, – он согласен на такой переход.
Сталин подзывает меня к карте и просит, чтобы я показал, как мы намерены осуществить этот тысячекилометровый переход по тылам врага. Стараюсь как можно подробнее осветить наш маршрут.
Ни одного вопроса мне не последовало. Сталин вскоре посмотрел на часы и стал завершать совещание.
– Как вы отнесетесь к тому, – сказал он, обращаясь к партизанским командирам, – чтобы назначить при Центральном штабе партизанского движения главнокомандующего? – И тут же сразу назвал кандидатуру на эту должность: – Как вы смотрите, если главнокомандующим будет товарищ Ворошилов?
Мы восприняли это предложение с воодушевлением.
– Надо издать специальный приказ, который стал бы программой дальнейших действий для всех партизан. Дело в том, что если мы дадим партизанскому движению правильное направление, то тем самым намного облегчим условия для достижения победы над врагом.
Далее Сталин говорит, что наша задача – разрушать коммуникации врага на всем их протяжении.
– Пусть на пути к фронту его войска встречают тысячи препятствий. Уже поэтому необходимо всячески содействовать развитию партизанского движения. Надо подумать о перераспределении партизанских сил. Нужно вывести наиболее сильные соединения в новые районы, где населению еще не удалось сплотиться в вооруженные отряды и создать по-настоящему действующее подполье. Совершенно очевидно, что без помощи, как вы называете, Большой земли и крупных партизанских отрядов и соединений, получивших уже известную славу, потребуется много времени для развертывания партизанского движения в этих районах. Поэтому есть предложение сегодня не затрагивать вопроса о переходе партизан на правый берег Днепра. Специально обсудим завтра… – Сталин задумался и вдруг добавил: – Учтите, товарищи, что без активной помощи партизан нам придется воевать еще четыре года…
Потом он обратился к нам всем с заданием подготовить к завтрашнему вечеру проект приказа главнокомандующего с учетом всех проблем развития партизанского движения. Мы тогда были поражены этим поручением и расценили его как акт величайшего к нам доверия. Кстати замечу, что тогда мы исписали немало бумаги и текст проекта приказа едва уложился на десятке страниц. Несколько позже, когда мы были уже на своих партизанских базах в тылу врага, нам вручили приказ, поместившийся на полутора страницах, и наших формулировок я что-то там не обнаружил.
Кто-то из нас спросил, будет ли второй фронт.
Сталин прошелся по кабинету и спокойно сказал:
– Передайте партизанам и всему народу, что второй фронт будет обязательно. И он будет в то время, когда больше всего понадобится самим союзникам.
Мы получили также ответ на ранее заданные нами вопросы, касающиеся коммунистов, уничтоживших свои партийные билеты, а также военнопленных.
– Сейчас, – сказал Сталин, – надо смотреть на то, как человек воюет. Нельзя в этих делах подходить чисто формально. – Потом он спросил у Ворошилова: – Как товарищи устроены?
Ворошилов сказал, что мы живем в гостинице «Москва», что, дескать, товарищи ведут себя очень скромно. Был даже такой случай, добавил он, когда дирекция гостиницы намерена была в их честь дать банкет, но партизанские командиры от парадного ужина отказались.
– Правильно сделали, – коротко бросил Сталин. – Они же коммунисты, понимают, какое сейчас время.
Прощание было коротким, и мы вышли из кабинета. …На следующий день утром был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении партизанских командиров Брянской группы.
