4
Тяжелая участь выпала на долю «детей войны». Война отняла детство у тех мальчишек и девчонок, которые вовсе не мечтали о подвиге и героизме, а всего лишь верили в Победу. Дети мужественно переносили голод, холод, моральный и материальный ущерб. Дети военного времени пережили блокаду Ленинграда, пытки в концлагерях. Дети работали по двенадцать часов в сутки у станков, работали на колхозных и совхозных полях, убирали тысячи гектаров скошенного хлеба, складывали в копны тысячи связанных снопов, свозили с токов тысячи тонн намолоченного зерна. Живя в тяжелейших условиях, дети помогали своим мамам, бабушкам, дедушкам, сестрам по хозяйству, понимая, что без их помощи не обойтись. В те далекие военные годы в них проявлялись самые лучшие человеческие качества: патриотизм, чувство долга, ответственность, самоотверженность, любовь к Родине.
Об этом трудном военном детстве и написала в книге «Мы сурового времени дети» Татьяна Викторовна Смирнова. 23 июня 2017 г. в Кинешемском колледже индустрии питания и торговли прошла презентация первого сборника о «детях войны» кинешемцах.
На это мероприятие были приглашены «дети войны» (на снимке), рассказы о которых вошли в этот сборник, студенты колледжа. Волонтеры отряда «Данко» первого и второго курсов под руководством заместителя директора по воспитательной работе Галины Львовны Грачевой приветствовали участников встречи. Перед собравшимися выступили: председатель Кинешемской общественной организации «Дети войны» О.Ф. Зайцева, первый секретарь Кинешемского отделения КПРФ В.Н. Любимов, председатель Кинешемской организации «Всероссийский женский союз – Надежда России» С.А. Якорева, заместитель председателя Совета ветеранов А.К. Пеледов. Все они поздравили и поблагодарили Т.В. Смирнову за инициативу и создание сборника о «детях войны». Всем приглашенным Татьяна Викторовна подарила свою книгу. По окончании торжественной части студенты пригласили ветеранов на чай с пирогами собственного приготовления. Встреча была настолько сердечной, теплой, что гостям не хотелось уходить. Ветераны со слезами на глазах вспоминали свое тяжелое детство, рассказывали о войне. После этого посетили музей боевой и трудовой славы колледжа.
Особую благодарность ветераны выразили депутату Ивановской областной думы, первому секретарю Ивановского отделения КПРФ Владимиру Витальевичу Кленову за оказанную помощь в издании книги и директору колледжа Галине Сергеевне Чумаченко.
О.Ф. ЗАЙЦЕВА,
председатель кинешемской общественной организации «Дети войны»
Расскажу об отце
Не сразу решился написать вам. Являясь постоянным читателем самой любимой и объективной газеты, рассказывающей в том числе об удивительных людях, великих личностях, их необычных судьбах, невольно думал: мой-то тятя – человек на этом фоне совсем неприметный. Но, с другой стороны, в нем, прошедшем всю Гражданскую войну, самый начальный и самый тяжелый период Великой Отечественной, когда под Москвой решалась судьба единственного в мире Советского государства, в жизненных перипетиях отца отразилась история многих сотен тысяч других, защищавших родную власть, – словно в капле воды, образно говоря.
Замечу, что все мои предки были родом из Верхней Мазы Сызранского уезда Симбирской губернии, где в 30-х годах XIX века проживал после ухода в отставку Денис Давыдов – одно из самых «поэтических лиц» русской армии, инициатор партизанского движения в Отечественной войне 1812 года. Судя по многочисленным рассказам моих родителей – покойные папа и мама были соответственно 1900 и 1904 гг. рождения, называть потомков Дениса Васильевича барами в подлинном смысле этого слова не совсем верно.
Обстановка, сложившаяся к 1917 году как в самой Верхней Мазе, так и, в частности, в нашей семье, позволяла предположить, что вольнолюбивые идеи и революционные настроения там не были пустым звуком. Подтверждением тому служили и неоднократные рассказы моего отца Василия Сергеевича Тихонова о том, как он семнадцатилетним парнишкой вместе с двумя-тремя сверстниками на повозках отвозил муку в расположение отрядов Красной гвардии. Помогать красногвардейцам в то время было делом непростым, за их летучими отрядами охотились – сторонников царской власти в наших краях тоже хватало.
– И все-таки, сынок, за белых ушел воевать из нашего села только сын богача Федора Лагунова, – вспоминал отец. – А мы все – за красных, защищали родную власть.
Уходил на Гражданскую мой батя в мае 1919 года. Об этом была соответствующая запись в его военном билете, но по смерти отца его изъял горвоенкомат. Однако в одной из справок областного военкомата отмечено, что Тихонов В.С. – участник Гражданской войны. А завершил ее он в августе 1922 года.
– На Украине в основном приходилось воевать (вероятнее всего, на Западной, так как Гражданскую отец закончил на территории Польши. – Е.Т.). Там большинство было против нас, – продолжает рассказ батя, – всяких банд немало было. Похожую на них возглавляла какая-то Маруся. Воевали и с ней… В одном из сел меня чуть вилами не заколол хозяин подворья – я забежал, чтобы какую-нибудь свеклу-брюкву выпросить, а без винтовки… Он и бросился на меня, к воротам прижимать стал. Спасибо, что друг Васька, тезка, на мой крик прибежал… Да-а, нелегко нам там было: если пошлют усмирять какой-нибудь отряд – разобьют непременно. Вот уж когда всем фронтом навалились, дело на лад пошло…
…Домой отец-связист вернулся с раной за ухом и… двумя медалями, одна из которых – иностранная. К сожалению, я не видел наград – подрастающие ребятишки вскоре заиграли их.
Отец и мать, Анна Васильевна, как и все крестьяне, работали в колхозе. Матушка коров доила, телят обихаживала, батя же работал конюхом – за лошадьми смотрел. Всю жизнь лошадей любил. Помню, закричит на провинившуюся, вожжами замахнется, но никогда не ударит.
В Великую Отечественную войну отца призвали на фронт в августе 1941-го. С маршевым батальоном направили к столице. Воин уже бывалый, в деревнях, мимо которых шли, картошку, капусту добывал для своей части.
– Если бы не «катюши» да не сибирские полки, сынок, Москву не удержать бы нам нипочем, – рассказывал он мне, послевоенному, много лет спустя. – Столько всякой силищи немец согнал туда! Не забуду, как обрадовались, когда «заиграли» наши гвардейские…
Недолгой была радость отца. В самые растрескучие декабрьские морозы, в разгар артобстрела, по окопам его взвода ахнула мина – шестерых пехотинцев в раз уложила. От страшного удара по ноге батя потерял сознание. Когда пришел в себя, звал санитаров. Но в ответ – лишь мороз шел предсмертным огнем, да ночные звезды бесстрастно мерцали. Только утром его услышали и принесли в санчасть.
Замотанный доктор, наскоро осмотрев рану, устало попросил принести инструменты для ампутации. Отец, матерясь по-черному, наотрез отказался «отдавать» ногу.
– Уйди от меня... мать-перемать! Не дам пилить! Не дам!..
– Что тут прикажете делать! Перевязали наскоро, оттащили в сторонку – очередь ждет… Потом уже какой-то пожилой врач – наверное, отставной «фершал», спасибо ему, – не раз говорил в старости отец, – рискнул сделать операцию, сшив воедино ногу. Затем были госпитали: московский, владимирский, иркутский.
В середине 42-го отец вернулся домой на костылях. Весной 1944 года его призвали в Трудармию, в Сызрани, на оборонный склад. Поставили на линию очистки и сборки снарядов.
Хотя рана и давала о себе знать – с клюшкой ходил, отец держался. Небольшого росточка, жилистый, неутомимый, в первые колхозные годы на тяжелейшей косьбе хлебных колосьев, бывало, не уступал самым здоровущим односельчанам…
Демобилизовав, его порадовали – выдали гимнастерку, шаровары, крепкие ботинки, новенькую шинель.
Кстати, страсть к военным рубахам осталась у отца на всю жизнь. Сколько себя помню, он всегда их носил. Собираясь посмотреть парады – 9 Мая, Октябрьские, я обычно прилаживал награды на его пиджак. А орден Отечественной войны он никогда не снимал – гордился им.
Однажды я спросил:
– Как же ты не замерз, пролежав тяжелораненым на таком морозе всю ночь?
– Мамонька моя, видно, крепко молилась обо мне – вот и сберегла, – неожиданно услышал в ответ.
Дожив до девяноста трех лет, всегда хранил в памяти и Гражданскую, и бои под Москвой… Не с ожесточением, а с чувством гордости и исполненного долга в борьбе за народную власть.
С глубоким уважением
Евгений ТИХОНОВ,
член КПРФ, г. Сызрань
Вспоминаю довоенное село…
Я родилась в 1924 году на хуторе Дружный. О дореволюционном времени знаю по рассказам мамы. Она, выйдя замуж, вошла в большую семью. В хате молодоженам сделали примост, на нем они и спали. Была русская печь, в которую был вмазан котел на 15 ведер воды. В нем готовили еду для всей семьи, запаривали мякину для свиней, грели воду, чтобы поить скот. Одевались и обувались в то, что делали своими руками. Эту жизнь и я застала, сама спала на таком примосте.
Мама рассказывала, что перед войной 1914 года был страшный голод, люди умирали. Потом была война. Когда отец вернулся с нее, уже установилась советская власть. Как-то к нам пришли люди и сказали отцу: «Иван Тимофеевич, пойдемте в ваш амбар, посмотрим, сколько у вас зерна. Посмотрели и сказали: вот это вам оставляем до нового урожая, а это сдайте». Отец сдал. Но были и такие, кто пытался утаить свое зерно. Их забирали. Родители говорили, что это правильно – ведь надо кормить армию и рабочих.
И мама, и отец хвалили Ленина. Отец говорил, какая у него голова, что он такую массу народа сумел повернуть в свою сторону и повести за собой. Мама добавила, что народ пошел за Лениным потому, что он освободил людей от панов и богачей и дал людям землю.
Уже сама помню, что жили мы единоличным хозяйством неплохо. Имели коров, быков, коня. Но работали родители с утра до ночи. Помню, как к нам пришли чужие дяди, пили водку, о чем-то говорили. А потом папа сидел и плакал. Я подошла к нему, спросила, почему он плачет, а он сказал: «Дочка, завтра мы отведем своих бычков в колхоз».
Стали родители работать в колхозе. Жили бы хорошо, если бы не враги. Я помню это время уже хорошо, и знаю, что это не выдумки, врагов действительно было много. Они не хотели, чтобы народ в Советской стране стал лучше жить, и вся эта контра повылазила из своих щелей и вредила как могла. Жгли колхозные помещения, травили скот, колодцы, убивали тех, кто активно помогал советской власти…
Беда была и с другой стороны. Людей стали выгонять из колхозов, многих ни за что раскулачивали, выселяли из своих хат, забирали. Моего папу тоже чуть было не исключили из колхоза, хотя он одним из первых вступил в него.
Потом люди поняли, что это тоже действовали враги – только замаскировавшиеся. Но тогда люди пришли в растерянность, они не знали, кому можно верить. Пропадало желание работать...
А тут еще очень сильная засуха. И наступил в 1933 году страшный голод. Помню, к нам в хату зашли двое мужчин, упали на колени, со слезами на глазах стали просить поесть – трое суток во рту ни крошки не было. Отец отдал им свой завтрак. Но у нас в колхозе в то время варили на всех обед, и люди могли хоть раз в сутки поесть… Многое я за свою жизнь повидала, но самое ужасное воспоминание – тот голод.
Когда я задумываюсь о том времени, всегда приходит мысль: как же Сталин в таких условиях все же сумел строить заводы и растить армию? А ведь не сделай он этого – не выстояла бы наша страна перед немцами.
И как Сталин сумел победить врагов народа? Ведь их было столько много, они угнездились в каждой области, в каждом районе, в городах и селах и не давали нормально жить народу. Но когда троцкисты были разгромлены, люди стали жить и работать спокойнее. Хотя выправилось положение в селе не сразу.
Первый раз мы вволю наелись в 1937 году. Урожай был очень хорошим. Хлеба скосили, намолотили много и раздали по трудодням. У нас в доме всего напекли, мы сели за стол, и папа говорил нам, детям: «Слава Богу, дождались хлебушка, ешьте, дети, вволю».
Я начала работать в колхозе в 1938 году, когда мне было 13 лет и 8 месяцев. Крестьянский труд всегда нелегок, но мы понимали, что кормим страну – и гордились этим. К этому времени жизнь уже наладилась, и работали с удовольствием. На работу шли как на праздник, а с работы – с песнями. На 1 мая и 7 ноября всегда в колхозе резали овец или бычка и готовили праздничный обед на всех. Люди ели, пили и веселились от души.
Люди жили и радовались жизни.
Анна САМОЙЛОВА
г. Валуйки,
Белгородская обл.
Вся жизнь перед глазами
А что такое родная Советская власть, покажу на истории моей семьи.
Мой отец, Шакин Иван, еще при царе конопатым мальчишкой топтал куриный помет в с. Филипповичи на Брянщине, пока его отец-кавалерист зарабатывал Георгиевский крест на Первой мировой войне. С приходом Советской власти пошел учиться, стал рабфаковцем, потом окончил с отличием Институт железнодорожного транспорта в Ленинграде. С двумя детьми – мне было 4 года, а брату 2 года – поехал строить Курганскую ТЭЦ. В годы Великой Отечественной войны стал ее начальником – ковал Победу над фашизмом. После себя оставил 25 потомков.
Брат отца, Григорий, пулеметчик, погиб в новгородских лесах. Сестра Варя с дочерью умерли в блокадном Ленинграде, а Зина в Брянском лесу, в партизанском отряде, умерла от тифа. Мой дядя – Федоров Евгений – брал Кенигсберг. 22-летняя Клава Новолодская, двоюродная сестра моего мужа, разведчица-радистка, погибла в Восточной Пруссии... Все они защищали свою Советскую родину.
Какими они были патриотами, можно судить по выдержкам из писем юной Клавы Новолодской.
2 января 1942 г. «…ранение было несерьезное, 3 закрытых перелома и чуть-чуть около пятки задело пулей – и всё. Так что не волнуйтесь, драться буду до победного конца, пока эта коричневая сволочь не будет стерта с лица оскверненной ими земли…
…Вот уже 2-й день я дома, но мысли, стремления… там, рядом со своими боевыми товарищами; там, рядом с героями, овеянными неувядаемой славой. Да, защитники великого Отечества – герои, их не забудет история…
…В Москве холодно сегодня – 32 градуса, фашистские воздушные асы пытаются помешать работе москвичей, но их встречают наши соколы достойно.
Вот пишу вам, а за окном бахают зенитки, а завтра Совинформбюро сообщит о бесславной гибели воздушных пиратов…
…Интересно, кто у тети Маруси новорожденный? Поздравляю ее, пусть воспитает истинного патриота, мужественного, настойчивого и делового… такого, каким требует быть страна.
Милая тетушка, если нам не придется увидеться, то знай, что никогда не была трусом, что жизнь свою дешево не отдам; а врагам могила дорывается. Целуйте всех за меня. Большой привет с Западного фронта. Завтра сфотографируюсь, и мама Вам вышлет фото. Клавка»
Младшему братишке, который рвется на фронт воевать, Клава пишет:
«Овладей оружием, всеми необходимыми знаниями, которые нужны бойцу рабоче-крестьянской Красной армии. Мало знать одну винтовку, нужно знать пулемет, миномет, гранату и тактику уничтожения танков, и многое, многое…»
Сама Клава овладела медицинским делом, научилась стрелять, работать и защищаться лопатой, штыком, прикладом, далеко бросать гранату.
«…Были такие дни, когда по 10 часов не поднимали головы от земли. Два раза была ранена…
…Меня посетил мой главнокомандующий генерал-майор Болдырев с двумя нашими командирами… Сообщил мне, что Советом Западного фронта я представлена к правительственной награде.
…Осколками гранаты мне угодило в грудь… Лечил профессор Вишневский… Думаю скоро возвратиться в часть, хотя дали 20 дней отпуска…
…Война сильно изменила… На лбу заметны морщины, обветренный цвет лица, и на маленьких маминых руках – твердые мозоли. Война научила всему: и раны перевязывать и из-под огня выносить на себе здоровых, крепких ребят, и дороги строить, и поля минировать, и у оружия заменить упавшего бойца-стрелка. Так что в наружности осталось мало женского, не видно стало в нас озорных студенток, вечно смеющихся и напевающих.
(Клавдия Матвеевна Новолодская была студенткой Московского авиационного института.)
…Что ж, кончится война, будем залечивать раны, работать и строить новую прекрасную жизнь нашим детям. Будем рассказывать о боевом и горячем прошлом – рассказывать будет о чем. Напишут много книг о героях, о верных защитниках, о храбрых воинах. Портреты этих героев будут лучшим украшением. Дети будут песни петь, а потом их сочинять».
«…Время не то, чтоб по гостям разъезжать. К вам приеду я с Победой, героем, с Золотою звездою на груди!
…а жить как хочется... Хоть калекой, только жить!»
28 июля 1943 г. Клавочка пишет:
«…Уже перестала верить, что когда-нибудь хоть одной ногой вступлю на свою родную, Советскую, истерзанную палачами землю.…
Около двух лет я вам не писала…
За это время много пришлось пережить, перестрадать.
В 1942 г., в августе, я была заброшена в глубокий немецкий тыл… где пришлось немного поработать. Сделав свое дело, выходить пришлось пешком. Пройдя около 1000 км, пришла к партизанам… Из бойца Красной армии превратилась в ярого партизана…
…Партизанскую жизнь представляете лишь немного. По неделям не прогуливаемся, без воды, без хлеба, а сейчас на морозе. Зато сама видишь, как немецкие эшелоны лежат вверх тормашками и рвутся машины на дорогах…
…Вспоминаешь те моменты, когда вели на виселицу. Засада наших ребят, побег, плен… на расстрел. Опять засада наших, опять бой, опять уход и встреча с нашими ребятами. Всегда это просто выше всяких героических чувств. Если б увидеть кого-нибудь из вас, побывать в Улан-Удэ! О сколько бы я отдала за то, чтоб к вам вернуться и хоть часок в семье родной побыть…
Мне уже 21 год… В кругу товарищей ценят, и в трудную минуту, когда я прощалась с жизнью, мои друзья не думали о своей жизни, о своих семьях, а бросались на врага, громили и освобождали меня…
Вот где ценятся люди, совсем незнакомый становится родным и бесценно дорогим… Я еще жива, пишите…»
И вот последнее письмо Клавы.
«Тетя Лина, моя родная!
На Ваше письмо я так и не собралась ответить по-человечески. И сейчас пишу потому, что больше некому излить всё наболевшее. Последнее время мне не везет. Так хотелось скорее попасть на нашу землю, отдохнуть от ужасов, от голода, от холода, залечить здоровье, спокойно отдохнуть, но получилось наоборот. Одна неприятность за другой. Одна просьба: не пишите никому домой. Я не пишу правды... У стариков здоровье паршивое.
...Вышли из тыла все оборванные, грязные. Через пару дней нам меняли обмундирование. Я была в изоляторе, а хлопцы решили услужить мне, сделать хорошо, и сдали мою гимнастерку. Вытащили документы из кармана, отвернули орден Отечественной войны I степени и сдали. Через пару дней я хватилась опять гимнастерки. Мне принесли новую, чистую, и я, просматривая документы, пришла в ужас. В той гимнастерке внутри был маленький кожаный кармашек. В нем были кандидатская карточка и орденские книжки. И так сдали всё вместе с гимнастеркой. Лучше бы все ордена потеряла, а не кандидатскую карточку. Не знаю, чем кончится.
Сегодня получила извещение и много писем, сообщающих о гибели моего лучшего дружка – Борьки. Замечательный мальчик был, командир партизанского отряда с 1925 г. рождения…
Я вместе с ним ходила в тыл, а этот год он партизанил в Ленинградской области. Нет конца моему горю. Всегда дрались вместе – фрицев били, из одного котелка кушали, под одной плащ-палаткой спали. Какой боевой, смелый парень был, имел тоже три ордена (вместе получали). И вот таких замечательных товарищей потеряли! Из них остались 4 (из 13). Какие ребята! Вся страна их знала.
Думаю, скорее бы на фронт или в тыл (врага). Ну, тогда держись, немчура! Их и бить буду, жечь буду, взрывать всё к чертям.
Тетя, милая, не могу больше лечиться, когда товарищи гибнут, надеясь на меня. Пиши мне чаще. Жду. Будь здорова.
Твоя Клавушка»
* * *
Теперь о себе.
Под защитой Советской власти прошла целая жизнь в СССР. Вспоминаю себя в 10-м классе, в день смерти И.В. Сталина. В голове пронеслась мысль:
– Теперь нас завоюет Америка.
И действительно. С 3 на 4 октября 1993 г., через 40 лет (не без участия президента Буша) прямой наводкой из танков была расстреляна Советская власть, а митингующих у Белого дома косили пулями снайперы.
Как прожила я эти 40 лет? В Уральском университете им. Горького в Свердловске я получила профессию физиолога и право преподавания химии и биологии в школе.
От государства бесплатно я получала квартиры по месту работы – последнюю, 3-комнатную, в Подмосковье, в пятиэтажке.
Три дочери бесплатно получили высшее образование. Старшая побывала бесплатно в Артеке и в день отъезда сказала:
– Я такая счастливая, как будто сегодня родился Ленин.
Дошкольницей ей пришлось побывать в сельской школе в литературном кружке, где ребят знакомили с биографией М.Ю. Лермонтова. Вот что она рассказала:
«…Был такой поэт – Германтов. Бабушка его очень любила и везде возила. Но его не любил Сарь. Он подослал к поэту Германтову шпиона Мартынова, и шпион Мартынов заманил поэта Германтова на гору Машук. Поэт Германтов только успел крикнуть:
– Да здравствует Советская власть!
Шпион Мартынов выстрелил, и поэт Германтов упал. Мамочка, как жалко поэта Германтова!»
У меня 3 внучки и 3 внука. Старший Иван отслужил в армии на Дальнем Востоке.
Два брата у меня – инженеры. Младший – капитан дальнего плавания. Имеют детей и внуков.
По распределению я поехала работать в Верхотурье, где мне дали 6 уроков ботаники в школе и ставку воспитателя в детском доме.
1 мая с колонной воспитанников детского дома я побывала в гостях у колонистов в исправительной колонии на концерте, где 18-летние пели песни о Родине. Я и не думала тогда, что буду перевоспитывать таких «артистов» в спецучилищах (СПТУ) и интернате, вспоминать А.С. Макаренко.
Вскоре мы с мужем город поменяли на деревню. Не побоялись поехать учительствовать в 7-летнюю школу с. Успенки Курганской области – муж директором, а я сельской учительницей.
Зимой я вспоминала знаменитую картину В. Перова «Тройка», когда на санках везли по сугробам флягу с питьевой водой, мылись по-черному в бане, пилили дрова, топили печь, ютились в горнице под образами у Хавроньи Тихоновны с Рязанщины, ловили сетью в озере карасей. Сивка, запряженный в бричку, возил нас по раздольной степи далеко от железной дороги…
В школе при свете керосиновой лампы показывала физиологические опыты на лягушках. На ферме в день рождения К. Маркса рассказывала дояркам о его семье. Помню их просьбу подождать: «Мы сейчас примем теленочка и придем дослушать Вас. Очень интересно!»
За год в деревню только однажды завернула кинопередвижка. Показали 3 части фильма «Ленин в Октябре».
Государство построило нам школьный дом, в деревню провели электричество. Я с ребятами озеленяла школу, возила их в город на олимпиады. Пригодились свадебные подарки свекрови и мужа: швейная машина, Справочник лечащего врача, «Энциклопедия домашнего хозяйства» и Полное собрание сочинений А.С. Пушкина. Кроме уроков химии и биологии, вела немецкий язык, географию, домоводство.
Поднабравшись опыта, переехали в 8-летнюю школу с. Пичугино. В сельском клубе организовали университет культуры с лекциями учителей. Директор школы с учениками заготавливал для нее дрова. Путешествовал с ребятами, взяв с собой кинокамеру, по реке Тобол. В это время В. Терешкова полетела в космос.
И вот мы были приглашены в Осиповскую среднюю школу Владимирской области. В облоно нас приняли за космонавтов:
– Смотри, смотри, Николаев с Терешковой.
(Мы были их ровесниками и, правда, были похожи.)
В княжеских угодьях, под Ковровом, мы зажили уже не в деревянном, а в кирпичном отдельном доме с усадьбой. Здесь я вела рисование. И Наташа Иванова на конкурсе рисунков о космосе в г. Брно получила диплом.
Приходилось вести и уроки пения, записывая тексты песен Пахмутовой и заучивая мелодии.
Грезили с мужем о работе в г. Горьком.
Нам предложили поработать в женском Абабковском спецПТУ с девчонками-оторвами. Во время «прописки» я взрывала в большом цилиндре водород, вела театральный кружок, делала искусственное дыхание, спала в постели погибшей наркоманки, выступала на митинге по поводу оболванивания молодых людей западной пропагандой.
Леченные от гонореи куряки и выпивохи, покрытые татуировками, болячками от псориаза, требовавшие наркотиков, были озабочены не учебой. Чтобы было что вспомнить, они колонной пошли за «амнистией» в Горький в 100-летие Ленина. Училище расформировали, а нас с мужем перевели в Крупинское мужское СПТУ Московской области.
Тут заводилами были не «вышки», а «бугры».
«Бугор» Мишка построил хор и скомандовал запевать «Священную войну» на мотив «В лесу родилась елочка». Я оборвала наглое пение и, глядя в глаза «бугру», прочла наизусть «Сказку о Пете – толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» Вл. Маяковского. Это был «прикол». Под дружный хохот Мишка ретировался и больше носа не показывал.
В клубе училища я провела цикл бесед о Ленине, читала мальчишкам «Робинзона Крузо». «Отличников» возила в зоопарк, планетарий, на Красную площадь. Заставляла смотреть на звезды, а не собирать окурки.
Среди шестиклассников были «отцы». К одному приезжала жена с ребенком, а он за спиной учителя пускал по классу голубков. Другой во время уроков сжевал череп голубя – крепость его проверял. Третий в подпитии вывалился из-за парты в проход – и повис на моей ноге. Пришлось вооружаться шваброй. Называли меня за шляпу – Сыроежкой, за фигуру – Антилопой гну. Как-то услышала от уборщицы тети Клавы:
– Вам, учителям, надо ставить прижизненные памятники.
Работая в Московском интернате №61, я сделала три выпуска. Мужское СПТУ прикрыли перед Фестивалем молодежи в Москве.
Накануне 70-летия Дня Победы, в 2015 г., я написала письмо президенту в Кремль. Спросила В.В. Путина, как понимать его слова «Пусть постреляют в Донбассе», почему зашторивают Мавзолей. Высказалась по вопросам образования и идеологии. В ответ меня поблагодарили за гражданскую позицию…
А с Америкой в 2017 г. надо ухо держать востро. Угроза нам никуда не делась. Всегда следует помнить слова Юлиуса Фучика, чешского патриота, журналиста:
«Люди, будьте бдительны!»
Г.И. ШАКИНА
дер. Крупино,
Павлово-Посадский район,
Московская обл.
