Бедная Варя

Но постепенно надежды рассеивались. Соседская девочка, перешедшая в пятый класс, рассказала, что однажды в школу действительно приходили какие-то китайцы и научили школьников считать до десяти. А так все китайское ограничивается гимнастикой ушу: набирают физически сильный класс и муштруют для участия в соревнованиях. Мы как-то загрустили и решили попробовать записаться в другую ближнюю школу, тем более местные газеты долго убеждали читателей, что школу можно выбрать: если где-то будет много учеников, откроют дополнительный класс.

Решили податься в родную Кольцовскую гимназию, где учился молодой дедушка Вари и два его брата, принесшие школе немало наград на предметных олимпиадах и спортивных соревнованиях.

Советуясь со знакомой дамой из мира педагогики, я сказала, что она у нас медленно читает. «Да что вы такое говорите? Медленно читает… Ребенок еще ни дня в школе не учился!» (По правде говоря, я боюсь быстрого чтения у дошкольников. Варин дед, научившись бегло читать в четыре года, в младших классах писал, как стенографист, пропуская половину букв.)

При встрече со строгой учительницей Варя разволновалась и прочитала указанный текст хуже обычного, но пересказала точно, без всяких усилий.

– Это сказка или рассказ? – спросила учительница.

– Рассказ.

– А может, сказка?

– Может, и сказка.

– А чем отличается сказка от рассказа?

– Сказка короткая, а рассказ может быть длинным.

– А разве сказки не бывают длинными? Ты не читала длинных сказок?

– Варя, сравни героев, – не выдержала я.

– О девочке – скорей рассказ, а о медведях – сказка, хотя и о медведях может быть рассказ…

– В сказке вымышленные герои! – гордо заявила учительница.

Мы с Варей переглянулись и подумали, что это совсем не обязательно. В ее любимом «Побежденном Карабасе» Елены Данько действуют люди и говорящие куклы, но говорящие куклы есть сейчас у многих ребят – не «вымышленные».

Попросили составить сказку про зайчика, который съел шесть морковок. Ничего сказочного в картинках про зайчика не было, но о последовательности съеденных морковок Варя рассказала хорошо.

Тогда учительница стала проверять ее способности в устном счете. Варя считает хорошо, но тут ее сбили слова «убавить», «отбавить», «добавить». Правнучка привыкла к обычным «прибавить – отнять» и «плюс – минус» и все эти рыночные однокоренные с «прибавить» приняла за его синонимы.

– Знаешь, какие звуки твердые, а какие мягкие? Я тебе буду говорить слова с буквой «б», а ты определяй, они твердые или мягкие. 

«Барабан!» – «Твердый!»

«Береза!» – «Твердая…»

«Белка!» – «Мягкая…»

Одна – о качестве звука, другая – о качестве предмета. Опять не поняли друг друга.

– Вот на картинках предметы. Добавляй к ним уменьшительные суффиксы!

Мне захотелось схватиться за голову, но ребенок сориентировался и затараторил: «Ящик – ящичек, часы – часики, стул – стульчик…»

Учительница быстро прервала упражнение, выложив новую картинку. На ней – санки, лодка, какой-то комок серой ваты или разварившийся пельмень и желтые восточные туфли с загнутыми носами, из которых торчат мохнатые голенища.

– Выдели из каждой картинки первый звук и прочитай слово.

– Слт… – сказала Варя, догадавшись, что третий предмет – туча. Оказалось – облако. Последний предмет таки не был опознан.

И тут появилось еще одно облако. На картинке, кроме него, солнце, снег, дождь…

– Сделай из них прилагательные. Они отвечают на вопрос «какая». Погода – какая?

– Солнечная, облачная, дождливая, снежная, – затараторила Варя.

– А вот эта какая?

– Солнечная.

– Но ведь тут есть и облако.

– И солнечная, и облачная.

– Скажи одним словом!

– Солнечно-облачная.

– Переменная! – сурово подытожила учительница. – Неужели ты никогда в жизни не видела прогноз погоды?

Я не стала вступать в прения, объясняя, что в метеосводке «переменная» не погода, а облачность, и в цепочке однокоренных «солнце – солнечная, дождь – дождливая…» это слово должна представлять картинка какой-то «перемены». В этом смысле Варя со своей «солнечно-дождливой» была ближе к истине, чем экзаменатор.

Тут нам было объявлено, что мы недостойны учиться в этой школе, так как будем очень сильно отставать от уже отобранных претендентов.

Мы были обескуражены таким выводом. У нас в семье все хорошо учились. Мой отец всю жизнь гордился тем, что писал диплом в Тимирязевке у академика В.Р. Вильямса. Я прошла в МГУ при заоблачном конкурсе в год открытия корпусов на Ленинских горах. Все три сына с отличными аттестатами легко поступили в столичные вузы. Мама Вари 11 лет была первой ученицей в классе. Сейчас в Москве и Воронеже учатся еще трое внуков-отличников. Младший недавно стал победителем зональной олимпиады по информатике. 

Варя готова к школе не хуже предшественников. Бедная Варя!..

Но господа! Если уж вы принимаете первоклассников только со знанием фольклористики, морфологии, гидрометеорологии, то почему ко мне в университет приходят такие неподготовленные? Чем вы занимаетесь с ними 11 лет? Почему мне приходится в каждой курсовой без конца обособлять причастные и деепричастные обороты, разделять знаками препинания простые предложения внутри сложного, вставлять мягкий знак в возвратные глаголы неопределенной формы и вычеркивать его из глаголов третьего лица? Почему почти никому не известно простое правило правописания «также – тоже»?

Почему при прослушивании радиокомпозиции о творчестве Владимира Смоленского в ответ на реплику: «Посмотрите, какая здесь яркая аллитерация на сонорные!» – я вижу на лицах студентов растерянность? Приходится останавливать запись и объяснять, что значит аллитерация и что такое сонорные.

Почему нынешние студенты совершенно не имеют представления о художественной выразительности литературного языка? Читаю «Осень» Ивана Елагина и прошу определить, в какой части света такая осень. Африканцы, вьетнамцы, арабы тянут руки после первых метафор: «закат прошел, как Монтигомо, перья пронося на голове», «запустил он в небо томагавком мнительно блеснувшую луну», а соотечественники с унылыми лицами пропускают мимо ушей даже последний эпитет: «краснокожей осени сады»…

Вот уж действительно ничего не убавить, не отбавить, не добавить…

 

Татьяна ЛЕБЕДЕВА,

г. Воронеж