1«В старину» Первомай именовался днем смотра боевых сил трудящихся в их борьбе против капиталистического ига. Так называемый «день весны и труда» – позднейшее изобретение оппортунистов, заигравшихся в «социальное партнерство» с эксплуататорами и заинтересованных не в том, чтобы дать решительный классовый бой капиталу, а в том, чтобы этот бой предотвратить или хотя бы оттянуть на возможно более дальний срок. Бой, тем не менее, продолжается в различных формах, среди которых нас в первую очередь интересуют действия трудящихся в ходе социально-трудовых конфликтов.
Регулярный учет трудовых протестов в России ведут две организации: НКО «Центр социально-трудовых прав» (ЦСТП) и Научно-мониторинговый центр «Трудовые конфликты» Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов (НМЦ ТК). Вот данные ЦСТП об общем числе трудовых протестов по годам (в скобках указано число «стоп-акций», сопровождавшихся полной или частичной остановкой производства):
Такая разница объясняется, видимо, разными методиками учета и предметами внимания. Например, ЦСТП учитывает пикеты, митинги и демонстрации, в том числе и акции солидарности, не попадающие в список акций, учитываемых НМЦ ТК. Но в общем данные обоих центров сопоставимы.
Сто пятьдесят – двести пятьдесят трудовых конфликтов в год – это много или мало в сравнении с мировыми аналогами? По оценке НМЦ КТ, за рубежом еженедельно происходит 10–12 крупных столкновений трудящихся с работодателями и властью, то есть примерно 500–600 трудовых конфликтов в год. Таким образом, по количеству акций Россия выглядит отнюдь не аутсайдером на общемировом фоне. Другое дело, что по численности участников экономических акций, которая большей частью даже остается неизвестной наблюдателям, Россия отстает на несколько порядков. Так, по оценке НМЦ ТК на 2013 год, общий объем забастовок в стране составил около 17 тысяч человеко-дней, а вовлеченность членов трудовых коллективов в забастовки – 28 процентов. Это, конечно, капля в море. Во всем мире акции экономического протеста оказывают существенное воздействие на политическую ситуацию. О России ничего подобного сказать пока нельзя. Обычных для Запада отраслевых общенациональных забастовок, способных повлиять на политику власти, а то и привести к смене правительства, в России не было уже четверть века, со времен шахтерских забастовок 1989/91 годов. Протестные акции шахтеров 1998 года были лишь слабым им подражанием.
Но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Поэтому важно оценить тенденции развития российского рабочего движения как в количественном плане, так и в качественном плане взаимосвязи с другими социальными процессами в стране.
Рассматривая данные ЦСТП, мы видим, что после резкого подъема в кризисном 2009 году число протестов более-менее стабилизировалось. Так, прирост прошлого года достигнут за счет присоединения Крыма, давшего 13 трудовых протестов, в том числе 5 стоп-акций. Составляя 1,6% от численности населения России, Крымский федеральный округ дал за 9 месяцев пребывания в составе РФ 5,6% всех трудовых протестов, в том числе 6,3% стоп-акций. То есть интенсивность протестов оказалась в Крыму в 3,5 – 4 раза выше, чем в среднем по стране. По этому показателю он лидирует, далеко обогнав остальные федеральные округа, а из крупных субъектов Федерации с ним сопоставимы только Иркутская (интенсивность выше средней в 3 раза) и Челябинская (в 2 раза) области. Что это – неизбежные издержки переходного периода или изначально более высокая, по сравнению с остальной Россией, общественная активность крымчан, судить пока сложно. Время покажет, а времена наступают серьезные.
В январе–марте этого года произошел всплеск протестной активности, аналогичный всплеску 2009 года. Масштаб нового подъема хорошо виден при сопоставлении данных по первым кварталам за все годы мониторинга.
Здесь следует иметь в виду, что первые кварталы дают обычно наименьшее количество трудовых протестов в году, а пик активности приходится на второй–третий кварталы. Так вот, первый квартал текущего года дал абсолютный максимум общего числа акций за все время – 101. Следующие за ним – четвертый квартал 2014 года (90), второй квартал 2009 года (87) и второй квартал 2012 года (86). То есть подъем протестов начался уже в конце прошлого года. Однако по числу стоп-акций (30) минувшие январь–март находятся только на четвертом месте после второго квартала 2009 года (40), четвертого квартала прошлого года (37) и второго квартала 2012 года (31). В целом же доля забастовок в общем числе трудовых протестов постепенно снижается. Причины этого явления требуют отдельного анализа.
Теперь о месте рабочего движения среди других социальных процессов. Сегодня трудовые протесты находятся на периферии общественного внимания. Они попадают на первые места в новостных лентах только в виде исключения и только затем, чтобы подчеркнуть мудрость и справедливость «доброго царя», как это было с пикалевскими протестами и голодной забастовкой строителей космодрома «Восточный». Само же по себе рабочее движение пока слишком слабо, чтобы влиять на политическую жизнь, минуя всякие СМИ. Однако положение может неожиданно измениться в любой момент. И тогда связь рабочих с другими общественно-политическими институтами, идеологическое содержание их борьбы приобретет решающее для судеб страны значение.
Пока движение имеет преимущественно экономический и во многом стихийный характер. Вот как менялось по годам относительное число протестов, организованных исключительно трудовыми коллективами без какой бы то ни было помощи со стороны профсоюзов, политических партий и общественных движений:
Таким образом, мы видим, что рабочее движение в первые годы наблюдений постепенно укрепляло свою связь с профсоюзами и политическими партиями, каковая связь достигла своего максимума в 2013 году, но уже в следующем году заметно ослабла. С одной стороны, это свидетельство возрастающей способности трудящихся к самоорганизации. А с другой – это говорит о том, что профсоюзы и партии стали отставать от стихийного рабочего движения. Особенно настораживает отставание политических партий. Если в 2013 году они приняли участие в организации 14 процентов акций (что само по себе тоже маловато), то 2014 году их участие сократилось до 9 процентов, то есть в полтора раза. А мы помним тезис Ленина, что всякая уступка стихийности есть уступка буржуазному влиянию на пролетариат. Если в этом году развитие рабочего движения пойдет тем же темпом, что и в кризисном 2009 году, когда количество трудовых протестов во втором квартале вдвое превысило показатели первого, такое отставание грозит стать фатальным со всеми вытекающими последствиями.
Так что сама жизнь делает работу коммунистов в трудовых коллективах задачей №1, о чем, собственно, и шла речь на октябрьском пленуме ЦК КПРФ прошлого года.
Александр ФРОЛОВ
