2В 2014 году отмечается столетие начала Первой мировой войны
Брала русская бригада
Галицийские поля,
И достались мне в награду
Два солдатских костыля
(Солдатская песня)
В наступающем году мы будем отмечать славную и горькую дату начала Первой мировой войны. В советское время ее часто называли «империалистической», в царское – «отечественной», в среде русских эмигрантов – «великой». Но как эту войну ни называй, юбилей – событие значимое. И недаром наша власть готовится его широко отметить. Уже начали показывать телепередачи, кинофильмы, издавать книги и публиковать исторические исследования. Собираются в столице поставить памятник в честь ветеранов.
Действительно, русский народ в той войне понес большие потери. В армию было мобилизовано более 15 млн человек (чуть ли не каждый десятый житель Российской империи). Русская армия, по разным данным, потеряла от 1 до 1,7 млн убитыми и умершими от ран, от 3 до 5 млн военнослужащих было ранено, еще 2–3,5 млн попало в плен. К этим немыслимым для начала ХХ века потерям следует добавить не менее миллиона погибших мирных жителей. Эти немалые жертвы, к сожалению, меркнут перед числом жертв Великой Отечественной войны. Но это всё равно не повод их забывать. В Первую мировую многие солдаты и офицеры проявили подлинный героизм, удивительную стойкость и мужество, военное мастерство.
Однако есть некий неприятный и горький осадок, когда вспоминаешь об этой войне. Прежде всего война не носила определенно оборонительный и освободительный характер для Российской империи. Все империалистические государства – как Антанта, так и центральные державы – готовились к этой войне, даже стремились к ней. Разумеется, не народы (которых, кстати, не так сложно было обмануть), а властные элиты. Поскольку сейчас мы живем в стране социального мира и благополучия, классовую теорию вспоминать непопулярно. Монархически-буржуазно-клерикальные элиты решали заманчивые вопросы передела мира, получения сверхприбылей. А французский крестьянин, русский рабочий, чешский ремесленник морщили лоб, когда им задавали вопросы о том, из-за чего началась война, за что воюем. Из-за того, что убили какого-то «эрца-герца-перца»… В русской армии непонимание целей войны, ее непопулярность, недоверие к официальной пропаганде, уверенность в предательстве верхами интересов народа и армии, ненависть к царизму привели к немыслимому количеству дезертиров. Война не велась на территории исторической России (Царство Польское, Западная Украина и даже Прибалтика были национальными окраинами), война не несла непосредственной угрозы семьям туляков и воронежцев, пермяков и новгородцев. Русский крестьянин и рабочий в солдатской шинели не соблазнялись перспективой получить долгожданный земельный надел в завоеванной Галиции, где земли и коренному населению не хватало. Торговать, беспошлинно проходя через Босфор и Дарданеллы, им тоже не светило. Потому еще до прихода к власти большевиков, как сейчас утверждают, совершивших «национальное предательство», началось небывалое в истории нашей страны разложение армии. Уже к началу 1916 года было огромное количество дезертиров, к 1917 году они исчислялись миллионами.
Солдаты бежали не из страха быть убитыми противником (точнее, не только из-за него). Бежали от голода и недостатка оружия, тифа и избиений офицерами, массовых расстрелов «неблагонадежных». Сейчас все кому не лень сетуют на штрафников в Великую Отечественную, но мало кто вспоминает, что солдаты-штрафники появились еще в империалистическую.
В армии царило рукоприкладство офицеров, унижение и порка солдат. Вот что писал участник империалистической войны в чине штабс-капитана, в будущем прославленный советский маршал А.М. Василевский: «Большинство офицеров видело в палке капрала главное средство воспитания солдат. Грубость с подчиненными, надменность и неприкрытая враждебность к ним была нормой поведения офицерства». Дважды георгиевский кавалер, а в советское время Маршал Победы и спаситель Отечества Г.К. Жуков вспоминал: «Офицеры и генералы, не имевшие никакой близости с солдатской массой, не знавшие, чем живет и дышит солдат, были чужды солдату. Это обстоятельство, а также широко распространенная оперативно-тактическая неграмотность высшего офицерского и генеральского состава привели к тому, что командиры эти, за исключением одиночек, не пользовались авторитетом у солдата».
Можно сказать, что воспоминания советских военачальников необъективны, заидеологизированы, но я им доверяю, в отличие от злопыхательских пасквилей белобандитов, скрывавшихся в Париже и Харбине от народного суда. Впрочем, факты остаются фактами. Чего только стоит авантюра в Восточной Пруссии в первые месяцы войны, когда главковерх великий князь Николай Николаевич бросил две русские армии на штурм Кёнигсберга. Причем одну из них возглавлял вор и трус Ренненкампф, а вторую – лично храбрый, но беспомощный в руководстве большим соединением Самсонов. Впрочем, царизм пожертвовал стопятидесятитысячной группировкой для того, чтобы выручить французов на Марне.
Еще одно преступление царизма – печально известный снарядный голод. Первые успехи русской армии против австро-венгров в Карпатах были перечеркнуты резким снижением поставок боеприпасов в действующую армию – промышленность не была подготовлена к войне. Началось многомесячное отступление, в результате которого была оставлена Польша. Любопытно отметить атмосферу наживы, коррупции и предательства в тылу. Крупные буржуа действовали, скорее, в интересах своих международных партнеров, в основном германских. Доходило до того, что сырье через Швецию переправлялось в лагерь противника. Впрочем, чего не сделаешь из-за сверхприбыли. Русская армия была ослаблена не только коррупцией и мародерством, но и фактически безнаказанно действовавшими шпионами центральных держав. Были разоблачены как шпионы один из руководителей военной контрразведки Ерандаков, крупный военный чиновник Мясоедов. Только заступничество царя спасло от трибунала фактически разоблаченных пособников врага генералов Сухомлинова (военного министра) и Епанчина.
У современников не вызывало сомнения прогерманское настроение царицы и царского «друга» Распутина, чье убежденное германофильство удивляло его знакомых. Известно и о сепаратных переговорах, и даже о пересылке крупных денежных сумм немецким родственничкам (в военное время!) через личного банкира царицы Л. Рубинштейна. Насколько сам Николай Романов желал сепаратного мира, остается только догадываться. Точнее В.И. Ленина не скажешь. Верховную власть царской России Ленин называет «шайкой жалких, полоумных людей, как Романов и Распутин».
Как известно, самый большой патриотизм бывает в тылу. Объявление войны началось с многотысячной манифестации восторженной буржуазии у стен Зимнего дворца, в исступлении завывавшей «Боже, царя храни!» Далеко не все богатеи спешили на фронт. Буржуазия распевала:
Из России многохлебной
Вглубь Галиции волшебной
Он, упорный, зашагал…
Так иди, солдат, и ратай,
И воюй нам край богатый.
Позицию этих ура-патриотов явно выразил И. Северянин:
Мы победим! Не я, вот, лично:
В стихах – великий; в битвах мал.
Но если надо, – что ж, отлично!
Шампанского! коня! кинжал!
А вот как, по воспоминаниям А.М. Василевского, буржуазия «торопилась» на защиту отечества: «… пришло распоряжение об отправке этой роты на фронт. Собрали всех офицеров. Надо было из желающих отправиться на фронт назначить ротного командира. Предложили высказаться добровольцам. Я был уверен, что немедленно поднимется лес рук, и прежде всего это сделают офицеры, давно находившиеся в запасном батальоне. К великому моему удивлению, ничего подобного не произошло, хотя командир батальона несколько раз повторил обращение к “господам офицерам”». «Вспоминая этот факт, – добавляет маршал, – хочется заметить, что он совершенно невероятен для офицеров Советских вооруженных сил. Но в царской армии был вполне обычным явлением…». В Великую Отечественную войну патриотизм был массовым, такого всенародного патриотизма в войну империалистическую я не наблюдаю.
С.М. Буденный: «Даже мы, солдаты, вскоре убедились в полной бездарности командования дивизии, состоящего преимущественно из офицеров иностранного происхождения и кавказских князьков. ... Существовавшая в царской армии система содержания войск давала офицерам возможность свободно распоряжаться деньгами, которые отпускались на содержание солдат и лошадей. Деньги офицерами пропивались и проигрывались, а солдаты голодали».
У солдат же, гнивших в окопах, израненных, отравленных ядовитыми газами, шапкозакидательские настроения быстро улетучивались (если они вообще имели место). Тот же Буденный, четырежды георгиевский кавалер, вспоминал: «От раненых мы многое узнали, и в первую очередь то, что наши войска очень плохо вооружены. Высший командный состав пользуется дурной репутацией, и среди солдат широко распространено мнение, что в верховном командовании сидят изменники, подкупленные немцами. Кормят солдат плохо».
Не верите Буденному, вот размышления с «той» стороны. Генерал Иванов: «Упрекнуть наших офицеров в готовности умереть нельзя, но подготовка их, в общем, слаба, и в большинстве они недостаточно развиты». Генерал Деникин (о правящей верхушке): «…в Петрограде, в Царском Селе ткалась липкая паутина грязи, распутства, преступлений». И еще Деникин (смягчая): «Отношения между офицерами и солдатами старой армии не везде были построены на здоровых началах. Нельзя отрицать известного отчуждения между ними, вызванного недостаточно внимательным отношением офицерства к духовным запросам солдатской жизни». И не только к духовным, Антон Иванович, хлеба недодавали».
Вся эта дикая и безжалостная к солдатским массам вакханалия привела к падению царизма, а затем и временщиков Керенского, развалу армии и приходу к власти большевиков.
Впрочем, разоблачая преступления царизма, не стоит забывать и о героях Перемышля и Осовца, Карса и Эрзурума, Брусиловского прорыва. Мы должны популяризировать имена Верховного главнокомандующего славного генерала А.А. Брусилова и талантливого военного организатора министра А.А. Поливанова, русских асов П.Н. Нестерова, Е.Н. Крутеня, П.В. Аргеева, моряков В.А. Меркушова, Н.С. Бартенева, сестер милосердия А.Т. Пальшиной, К.А. Богачёвой, Р.М. Ивановой, также детей-героев – двенадцатилетнего дважды георгиевского кавалера Васи Наумова, имевшего к пятнадцати годам три Георгиевских креста и три медали казака Вани Казакова, ученицы 6-го класса училища Киры Башкировой, также награжденной Георгиевским крестом. Об этом тоже нужно помнить, не впадая в ложную крайность.
Константин ЕРОФЕЕВ
С января по август «Советская Россия» намерена опубликовать целую серию исследовательских, публицистических материалов, наиболее значимых документов, раскрывающих это ключевое событие начала XX века, его влияние на последующую историю России. Помимо специалистов-историков приглашаем принять участие в подготовке этой серии и читателей, владеющих темой.
