2 
Оружейник Дегтярёв, ровесник Сталина
27 декабря 1938 года был издан указ президиума Верховного Совета СССР «Об установлении высшей степени отличия – звания Героя Социалистического Труда». Как известно, первым Героем Соцтруда стал лидер Советской державы Иосиф Виссарионович Сталин.
Вскоре появился и второй Герой Социалистического Труда. Высшей трудовой наградой страны был удостоен выдающийся советский инженер-конструктор – оружейник Василий Алексеевич Дегтярёв. Буквально с первых послереволюционных месяцев он занимался разработкой стрелкового вооружения для защиты социалистического Отечества.
В 75-ю годовщину учреждения звания публикуем странички из книги В.А. Дегтярёва «Моя жизнь».
…В первые годы пребывания на новом месте, когда молодая Советская страна вела борьбу с армиями интервентов и белых орд, некогда было думать об изобретениях. Мы не покладая рук работали для фронта. Наш заводик вырос и окреп. На нем изготавливали различное оружие, которое сыграло свою роль в разгроме врагов Советской республики в годы Гражданской войны.
Но как только окончилась Гражданская война, как только были изгнаны с Дальнего Востока последние интервенты – японские самураи, я задумался над созданием отечественного пулемета, который бы превосходил все заграничные системы.
Эта мысль зародилась у меня еще в Ораниенбауме, когда я мучился на полигоне с капризными и непрочными иностранными пулеметами. Но в то время осуществить ее я не мог и не пытался, так как даже автоматический карабин, который я сделал в Сестрорецке, несмотря на все мытарства и хлопоты, не был рассмотрен комиссией.
Теперь другое дело. Теперь я мог творить и надеяться на успех.
И вот после работы я стал задерживаться в мастерской, вычерчивая на бумаге различные варианты сцепления и запирания – основы основ автоматического оружия.
Я вспоминал и пересматривал заново все известные мне системы пулеметов, анализировал их, настойчиво искал пути к созданию новой системы, которая была бы проста и надежна.
Поиски и раздумья длились больше года и не дали реальных результатов. Но я не был этим огорчен, так как знал, что большие изобретения не рождаются мгновенно.
Эта работа прошла не без пользы. Она подсказала мне, в каком направлении следует искать и экспериментировать.
В 1924 году, когда в моих мыслях уже стали складываться более или менее ясные очертания пулемета, меня и Фёдорова неожиданно вызвали в Москву к Михаилу Васильевичу Фрунзе.
Михаил Васильевич принял нас очень тепло, долго и подробно расспрашивал о работе, о планах на будущее, о наших замыслах.
Я хотел высказать товарищу Фрунзе свои мечты о русском пулемете, но он, словно прочитав мои мысли, сам заговорил об этом. Михаил Васильевич сказал, что Красной армии крайне нужен легкий, прочный и надежный пулемет и что создать такой пулемет должны мы, советские изобретатели. И если потребуется, то государство окажет нам любую помощь.
Беседа с Михаилом Васильевичем Фрунзе произвела на меня глубокое впечатление.
Его слова о необходимости создать отечественный пулемет я воспринял как боевое задание. Встреча с Михаилом Васильевичем ободрила меня и заставила смелее взяться за то, что я давно вынашивал и обдумывал.
Опытная мастерская к тому времени несколько расширилась и была неплохо оборудована. В ней были квалифицированные мастера оружия, и я имел право привлекать их к работе. Однако я этого не делал, так как привык до сих пор работать в одиночку. Буду все делать сам, решил я, как делал автомат Фёдорова. И в случае неудачи пусть ругают меня одного.
Я долго ломал голову над созданием затворной рамы, которая должна была связывать главные части пулемета и приводить в действие весь механизм.
После кропотливых расчетов и размышлений я твердо решил отказаться от подвижного ствола, примененного в автомате Фёдорова, и задумал создать пулемет с неподвижным стволом, который бы действовал на принципе отвода пороховых газов.
Эту идею я вынашивал годами и теперь окончательно убедился в ее правильности. Но облечь мысль в металл, придумать простую и прочную конструкцию – до этого было еще далеко. Я очень увлекся работой, сделал несколько моделей затворной рамы и заметил, что каждая новая модель получалась совершеннее предыдущей. Наконец, последнюю из них я решился показать своему учителю.
Владимир Григорьевич отнесся к моей работе внимательно и чутко. Он с величайшей осторожностью указал мне на некоторые недочеты, но в целом отозвался о модели очень похвально и стал торопить с изготовлением остальных частей пулемета.
Обрадованный похвалой Фёдорова, я окончательно уверился в успехе и остальные детали стал делать более смело и свободно.
Серьезная заминка произошла с устройством магазина. По замыслу всего пулемета магазин должен быть легок, вместителен и удобен. Я сделал несколько вариантов магазина разной конструкции и окончательно остановился на дисковом, вмещающем 49 патронов.
Наконец, модель была сделана. Пулемет получился нетяжелым и прочным, но при стрельбе сильно дрожал ствол – ему недоставало упора.
Казалось бы, упор – мелочь, а придумать его было нелегко. Упор получался то слабым, то непрочным, то тяжелым.
После многих экспериментов я придумал облегченный упор-сошку – это оказалось самым удобным, прочным и надежным.
Когда мы подвергли пулемет стендовому испытанию, то выявились кое-какие мелкие дефекты.
Устранив их, мы снова испытали пулемет и нашли, что теперь его можно показать комиссии Главного артиллерийского управления Красной армии.
В Москву была отправлена телеграмма о том, что первая модель русского ручного пехотного пулемета закончена и может быть представлена на испытания.
***
В январе 1940 года мне исполнилось шестьдесят лет. Я встал, как всегда, рано и стал собираться на работу, а вечером надеялся принять гостей и отметить день своего шестидесятилетия.
Утро было тихое, морозное. Окна мерцали синеватым узором.
Побрившись и умывшись, я включил радио и вышел в столовую, где жена хлопотала с завтраком.
Она поздравила меня с днем рождения, мы закусили и занялись чаепитием, слушая последние известия.
Вдруг голос диктора заставил нас насторожиться.
– Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении конструктора Дегтярёва...
Мы с недоумением взглянули друг на друга. А диктор отчетливо и громко продолжал: «За выдающиеся успехи в деле изобретения и конструирования новых, особо важных образцов вооружения Красной армии присвоить товарищу Василию Алексеевичу Дегтярёву звание Героя Социалистического Труда с вручением высшей награды СССР ордена Ленина и выдать денежную премию в размере пятидесяти тысяч рублей...»
– За что мне такая высокая честь? – спрашивал я себя и жену. И в волнении стал ходить по комнате.
Да и было отчего волноваться. Ведь до сих пор это высокое звание было присвоено лишь одному товарищу Сталину.
Раздался телефонный звонок. Дрожащими руками я снял трубку и услышал радостный голос секретаря партийной организации:
– Поздравляю вас, Василий Алексеевич, от души, от всего сердца, желаю вам всяческих удач!
Описать радость, охватившую меня, нет сил. Слезы неудержимо катились из глаз. Я не знал, за что взяться. Писать ли правительству благодарственное письмо, идти ли к товарищам или отвечать на бесконечные поздравления по телефону друзей, родственников, знакомых и даже совсем не известных мне людей.
Пойду в мастерскую, решил я, там ждут меня товарищи по работе, которым я немало обязан своими успехами.
Принесли телеграмму, но слезы радости мешали читать, и я передал ее жене.
«В день вашего шестидесятилетия, – читала она, – желаю вам счастья, постоянного здоровья, многих лет жизни и дальнейшей творческой деятельности на благо нашей родины. ВОРОШИЛОВ».
Несколько раз перечитав телеграмму, я положил ее в карман и заторопился.
Вечером в городском клубе рабочие и ИТР устроили мне настоящий юбилей. Я был очень смущен этим чествованием и мечтал лишь о том, чтобы меня поскорей отпустили домой.
Вдруг директор клуба подбежал к столу президиума:
– Василий Алексеевич, вас срочно к телефону, вызывает Москва, лично товарищ Сталин.
Я поднялся и поспешил к телефону.
Когда я, счастливый, сияющий, снова вышел на сцену, меня оглушили аплодисменты. Уже все знали, что мне звонил и со мной говорил товарищ Сталин. И каждый был до глубины души тронут и горд тем, что Иосиф Виссарионович оказал такую честь их товарищу по работе.
Меня попросили выйти на трибуну и потребовали, чтобы я слово в слово передал, что сказал товарищ Сталин.
А когда они узнали, что товарищ Сталин поздравил меня с высокой наградой и пригласил приехать к нему, в зале с новой силой загремели аплодисменты...
Потом выступали с приветствиями многие товарищи. Но что они говорили, я не слышал. Сидел в президиуме, был в центре внимания и в то же время как бы отсутствовал. Я был поглощен воспоминаниями о разговоре с вождем нашей партии и народа товарищем Сталиным и мыслями о предстоящей встрече с ним...
На другой день, утром, укутавшись в теплую шубу, я сидел в легковой машине, которая мчала меня в Москву.
Вот оно, шоссе Энтузиастов – благоустроенная автострада, с обеих сторон окруженная величественными многоэтажными домами. Да ведь это бывшая Владимирка, мрачная дорога каторжан и ссыльных.
Как преображают мир советские люди! Вот показались трубы бывшего завода Гужона. Теперь это гордость советской металлургии, новый прославленный завод «Серп и Молот».
А вот и Кремль. Машина мягко прошуршала по расчищенной дорожке и остановилась у подъезда величественного дворца...
В тот же вечер я возвращался обратно. Все мысли, все силы моей души теперь были сосредоточены на одном – на задании товарища Сталина. Нужно было увеличить емкость магазина в сконструированном мной пистолете-пулемете. И сделать это срочно, спешно, немедленно. На Карельском перешейке шли ожесточенные бои с белофиннами, и был дорог каждый час.
Я дал слово товарищу Сталину, что новый магазин для пистолета-пулемета будет готов через семь дней, и теперь думал над тем, как бы еще сократить этот срок.
Вернулся я ночью, не хотел, не имел права терять ни одной минуты.
Тут же были собраны конструкторы, инженеры и мастера опытной мастерской.
Очень кратко, экономя каждую минуту, я доложил о задании товарища Сталина и призвал коллектив к напряженной работе.
Наши работники без лишних слов обязались выполнить задание вождя досрочно.
Я не пошел домой. От меня зависела работа других. Я должен был придумать и с помощью инженеров рассчитать конструкцию нового магазина. Мысль о его создании созрела еще дорогой. Встреча с товарищем Сталиным меня вдохновила. Теперь эту мысль следовало воплотить в чертежи и металл. Началась горячая работа. Такая работа, когда забываешь о доме, о семье, о еде, даже о сне и весь отдаешься труду, уходишь в него, живешь и дышишь им.
Я твердо верил, что мы с нашим дружным, трудолюбивым коллективом сдержим обещание, данное любимому вождю.
Сознание того, что мы выполняем личное задание товарища Сталина, преобразило людей. Они стали более подтянутыми, строгими, сосредоточенными. Что бы они ни делали: обтачивали ли деталь, подгоняли ли допуски – чувствовалось, что работают с душой и с полной ответственностью за порученное им дело.
Я не раз вспоминал о том, в каком одиночестве приходилось работать конструкторам до революции.
Теперь можно было поделиться своими замыслами с товарищами, найти помощь и поддержку. Тогда работал одиночка, сейчас творцом была могучая коллективная мысль. Я не говорю уже о том, что нами двигали великая любовь к Родине, страстное желание сделать ее еще более могучей в боевом отношении.
Прошло всего пять дней, и новый магазин пистолета-пулемета был опробован. Он показал отличные результаты, увеличив почти вдвое боеспособность оружия.
Эти дни я запомнил на всю жизнь.
Я много раз рассказывал товарищам по работе о своей встрече с вождем. Меня приглашали то в один, то в другой цех и всюду слушали, затаив дыхание.
После этих рассказов пожилые люди работали так, словно помолодели на десять лет, а молодые – словно приобрели опыт и мудрость пожилых. Мы все гордились вниманием и заботой товарища Сталина и тем, что сумели выполнить досрочно его важное задание.
***
Когда отгремели залпы войны, я получил возможность больше времени уделять своим депутатским обязанностям, вернуться к осуществлению тех мирных дел, от которых невольно оторвала меня война.
Прежде всего я побывал в совхозе, который носит мое имя. Еще до войны руководители совхоза обратились ко мне с просьбой помочь им достать семена и саженцы для закладки фруктового сада. Сам страстный любитель садоводства, я немедленно откликнулся на их просьбу и стал хлопотать о саженцах. Хотя нам помешала война, сад всё же был заложен. За годы войны он не погиб, а напротив – окреп и разросся благодаря неустанной заботе о нем садовода и начальника участка Л.М. Мозуркевича.
Мне удалось достать новый посадочный материал в Московском помологическом рассаднике имени Ленина и в Саратовском плодово-ягодном питомниководческом совхозе. И наш сад стал бурно расцветать.
Осуществлялось мое давнишнее желание: в совхозе заложили плодово-ягодный питомник. Через некоторое время он обеспечит саженцами многие близлежащие колхозы и город.
Помимо садоводства в совхозе порадовали меня успешно развивающееся животноводство и опыты агронома Кирилла Митрофановича Анисимова по выращиванию арбузов и дынь.
В конце лета прошлого года он прислал мне впервые выращенные в нашем крае прекрасные крымские арбузы.
Еще до войны по моей просьбе правительство выделило на благоустройство нашего города несколько миллионов рублей.
Тогда была заасфальтирована главная улица и посажено много деревьев. Но война помешала дальнейшим работам.
Теперь город благоустраивается. Вокруг многоэтажных зданий вырастают газоны и скверы, прокладываются асфальтированные дорожки и ставятся красивые чугунные решетки. Мне хочется видеть свой город цветущим садом. И он, несомненно, таким будет.
Я мечтаю о том, чтобы в нашем городе был построен новый вокзал и механический техникум, где бы росли кадры оружейников и конструкторов и мы, старые мастера, передавали бы им свой трудовой опыт.
Я верю, что всё это будет сделано в ближайшие годы. О своем городе заботятся все его жители: в письмах мои избиратели сообщают о завершении новых строек, о посадке зеленых насаждений и о многом другом.
В 1918 году, когда я приехал сюда, здесь сиротливо стояли небольшие оружейные мастерские, брошенные своими хозяевами, датскими концессионерами. А теперь их нельзя узнать. В них выросли многие прославленные оружейники, создавшие грозное боевое оружие.
Однажды, будучи в Москве, я посетил выставку трофейного вооружения и там воочию увидел следы нашего оружия на поверженной технике врага.
Огромные «тигры» и «пантеры» были насквозь прошиты бронебойными пулями из наших противотанковых ружей.
Осмотрев разбитую технику врага, я вспомнил про жестокий поединок, который происходил многие годы между советскими конструкторами и изобретателями гитлеровской Германии, и не без гордости подумал, что в этом поединке мы победили, как победили наши воины на фронте.
И сейчас, когда американские и английские империалисты потрясают атомными бомбами, наши конструкторы продолжают спокойно работать.
Мы работаем не ради наживы или страха – как изобретатели за рубежом. Нами движет святое чувство служения Отчизне, служения своему народу, великой партии большевиков, которая открыла дорогу к творчеству, дорогу к счастью.
Ни в одной стране мира не созданы такие условия для расцвета изобретательства и конструирования, как у нас, в Советской стране, и нигде не ценится так высоко труд конструктора, как у нас.
Разве я, изобретатель из народа, малограмотный мастеровой, мог бы в капиталистической стране стать конструктором, заслуженным человеком, доктором технических наук, членом правительства, генералом и создать мощное оружие? Никогда!..
Сейчас тяжелая болезнь оторвала меня от любимой работы, не дав завершить много начатых дел. Но я твердо уверен, что молодые советские конструкторы, воспитанные нашей партией, завершат мою работу и сделают еще очень много ценных изобретений…
В.А. ДЕГТЯРЁВ
